Ювелир. Тень Серафима

Бессмысленные, несвязные фрагменты мозаики безостановочно крутились в голове Серафима, не давая покоя даже во сне. Подсознательно он всё думал и думал об этом заказе, поистине ставшем для него роковым. Причины, мотивы, возможности преступления, а самое главное, его последствия - всё это не раз проходило перед внутренним взглядом сильфа. Все действующие лица этой замысловатой детективной истории мешались, как колода игральных карт в руках умелого игрока, но чаще всего перед глазами почему-то стоял озаренный дивным светом лик дракона... его хитро прищуренные нездешние глаза, будто знающие нечто большее... изогнутые в насмешливо-снисходительной улыбке губы... губы, честно шепчущие ответы, которых он не сумел понять.

Похоже, карты были тасованы и розданы знатным шулером. И они почти наверняка бессовестно крапленые. Надежда выиграть становилась всё более призрачной с каждым ходом, но вот схватить наглеца за руку... чем черт не шутит.

Чуткие пальцы настойчиво шарили среди аккуратно сложенных личных вещей, и наконец освободили из тесного плена заветный кофр с минералами. Ювелир помнил расположение камней наизусть и без труда сразу открыл нужную ячейку с перстнем. "Глаз дракона" уставился на него исподлобья, мрачно поблескивая в темноте. Себастьян в свою очередь не отрывал взгляда от его идеальных, магических граней, пытаясь разглядеть в них искомую разгадку.

Игра. Великая непостижимая драконья игра, в которой бессмертные выступали одновременно не только постановщиками и зрителями, но и искусными лицедеями.

Проклятый черный турмалин, канувший, словно сквозь землю, и против всех правил упрямо не откликающийся на зов... Оборванный тайный ритуал поиска, будто в насмешку указующий Себастьяну на самого себя...

Дракон подло не уточнил насчет камня. Конечно же, ящер знал наверняка, какой именно шерл нужен ювелиру: для этого не нужно было подбирать слова и нагромождать объяснения. Вопрос, который сильф задал в своем сердце, был ясен и прост.

И ящер не мог солгать.

"Черный турмалин... находится у тебя".

Чувствуя невероятное облегчение, Себастьян расхохотался от очевидности этой разгадки, которая не бросилась в глаза сразу только из-за вызывающей, неприличной дерзости, в которую попросту невозможно было поверить. Так хохотал, должно быть, сам древний дракон, наслаждаясь своим восхитительным ответом, повергшим ювелира в шок и уныние. Ответом, который так поразительно был похож на неправду, на изящную остроумную шутку, на попытку уйти от ответа. Ответом, который просто обязан был быть истолкован превратно. Ответом, который априори не мог быть воспринят всерьез. О Изначальный, до чего же он был недалек, до чего слеп!

Но теперь-то всё было ясно, как день. Автор преступления больше не вызывал сомнений. Восторг открытия, долгожданного, с таким трудом выношенного озарения переполнил ювелира до краев, и он едва не заплясал на месте, торопясь проверить свою ослепительную догадку, в которой не сомневался уже ни на йоту.

Еще одна ячейка громко щелкнула, повинуясь нетерпеливому движению пальцев. Звук этот раздался как выстрел, прозвучавший во исполнение приговора. Торжествующему взору сильфа явился точь-в-точь такой же минерал, какой был извлечен наружу какую-то минуту назад. Затаив дыхание, Серафим глядел на потерянного близнеца, поблескивающего у него на ладони, словно боясь, что тот вновь бесследно исчезнет. Но шерл и не думал исчезать, переливаясь беспечно, лукаво и весело, будто смеясь над непроходимой глупостью ювелира.

Дракон был прав: оба прославленных "Глаза дракона" находились у него.

***

Кристофер медленно прошел из кабинета в комнату для отдыха и обратно, прошел совершенно бесцельно. Аромат горького шоколада, кофе и карамели тянулся за ним, как шлейф, ажурный и почти осязаемый, черный шелк волос волнами растекался по плечам. Много, слишком много кофе на сегодня. И хуже того - тот не принес ожидаемого эффекта. В последнее время уже ничего не может доставить ему то удовольствие, что доставляло прежде. Ничего. Совсем, совсем ничего не может заменить то, чего он так хотел... так страстно жаждал.

Непреодолимая тяга к опиуму не давала аристократу покоя ни днем, ни ночью. Незаметно для самого себя он всё увеличивал и увеличивал количество сигар в день, которое позволяло ему чувствовать себя хорошо. Позволяло избавиться от страхов и постоянного напряжения, хотя бы на время достичь состояния покоя, не говоря уже об эйфории, которая имела место поначалу.

Но лорд Эдвард запретил ему даже такую незначительную малость! И этот запрет, несмотря на всю свою тягость, помог Кристоферу осознать, какое место опиум на самом деле занимает в его жизни. Каким болезненным, почти невыносимым оказался простой отказ от него. Какой мучительной, серой и тоскливой стала жизнь.