Ювелирная работа

– Я правду говорю… Господи, вы просто не представляете, каково это – расти в семейке вроде нашей!

– Знаешь, огромное число людей живут в гораздо худших условиях, чем ты, так что, полагаю, тебе грех жаловаться!

– Вы не понимаете, дело ведь не в деньгах… хотя и в них тоже, ведь папа – государственный служащий, взяток не берет, никого не «крышует», а поэтому у нас не так-то все… Нет, проблема не в этом, а в том, что отец привык всех контролировать, он относится к членам семьи, как к своим подчиненным, и требует, чтобы мы следовали его правилам!

– И мама?

– Да. Но она не возражает: так повелось со дня их свадьбы, и она согласилась со всеми папиными условиями. Для нее, наверное, они не так уж плохи: он запретил ей работать, чтобы она занималась нами, мной и братом, то есть – и уж она, будьте уверены, взялась за нас не по-детски! Я, к примеру, должна была учиться только на «четыре» и «пять», каждая тройка – повод для скандала…

– С мамой?

– Да нет, с отцом. Он усаживал меня напротив себя и, буравя взглядом, начинал задавать вопросы: почему я получила плохую оценку, что вызвало проблему, что нужно, чтобы ее исправить, и так далее!

– Разве это не доказывает, что папа принимал живое участие в твоем воспитании?

– Это было не воспитание, а допрос! Допрос с пристрастием, а то и настоящий судебный процесс, во время которого я была подсудимой, а он – прокурором и судьей! Это могло длиться по полчаса, по сорок минут, понимаете? А потом я получала свое наказание: к примеру, не просто сделать домашнее задание, а сначала написать все на черновике, дать ему на проверку, после чего следовало переписать его начисто несколько раз и отдать маме, чтобы проверила она. У меня не было ни минуты свободного времени: фехтование, баскетбол, репетиторы по английскому и французскому, плавание, танцы, и в то же время папа ни разу не пришел ни на отчетный концерт, ни на важные соревнования, довольствуясь мамиными докладами! Когда родился брат, я обрадовалась, надеясь, что теперь он перетянет часть внимания отца на себя, и я смогу вздохнуть свободно… Но я ошиблась – стало еще хуже!

– Почему?

– Да потому, что я стала для него как бы отрицательным примером: папа все время учил его на моих ошибках, приговаривая, что вот так, как твоя сестра, поступать нельзя, она неправа тут, неправа там и, если он попытается вести себя, как я, из него точно так же не выйдет ничего путного!

Лера попыталась представить себе, каково это – находиться под постоянным давлением, когда тебе предъявляют завышенные, заведомо невыполнимые требования, и не смогла: мать не особо контролировала их с Элькой в школе, и, возможно, поэтому сестры учились вполне сносно, и у учителей никогда не было к ним претензий. Она больше заботилась о том, чтобы они были одеты, обуты и накормлены, а о духовном предоставляла заботиться школе, с чем та благополучно справлялась.

– Отец бил тебя? – спросила она.

– Никогда! – возмутилась Татьяна. – Но лучше бы бил, честно… Лет в четырнадцать я поняла, что полностью его разочаровала. Папа по-прежнему контролировал все мои действия, но было очевидно, что он не ожидает от меня ничего хорошего. Я стала хуже учиться, но он не сдался и в старших классах нанял мне репетиторов по всем предметам, необходимым для сдачи ЕГЭ. Я сдала с грехом пополам, и ему пришлось воспользоваться своими связями, чтобы все-таки пропихнуть меня в универ на юрфак… Но меня-то никто не спрашивал!

– Ты не хотела поступать? – спросила Лера. Она пока не понимала, почему девушка рассказывает ей все это, однако не хотела ее прерывать, чтобы не упустить что-то важное. А в том, что это важно, она не сомневалась.

– Нет, конечно! У меня никогда душа не лежала к юриспруденции!

– Ты хотела заниматься чем-то другим?

– Да, но… я не знаю, чем, у меня ведь не было возможности выбирать! Может, я пошла бы в медицинский, или на журналистику… но я не желаю всю жизнь возиться с преступниками или торчать в какой-нибудь нотариальной конторе, перекладывая бумажки, я хочу иметь интересную профессию… Ой, простите, я не хотела!

– Да все в порядке, – улыбнулась Лера. – Я с тобой совершенно согласна: жизнь у нас одна, и поэтому нужно посвятить ее тому, что тебе по-настоящему нравится!

– А вам вот нравится…

– «Возиться с преступниками»? Да, представь себе! Но если тебе не нравится, значит, и не надо: нет ничего хуже, чем специалист, которому не нравится его работа.

– Папа этого не понимает, не хочет понять!

– Ты собиралась рассказать об алиби, – напомнила Лера, боясь, что душеспасительная беседа не приведет к необходимому результату.

– Да, я… я помню. Так вот, когда я все-таки попала в универ, то рассчитывала, что теперь меня наконец оставят в покое и переключатся на малого… ну, на младшего брата. Я даже хотела в общежитии жить, но, во-первых, родители встали на дыбы, а самое главное, оказывается, местным это не разрешено, потому что не всем иногородним мест хватает. Но все-таки жизнь в вузе повеселее и посвободнее, чем в школе, да и родичам меня сложнее контролировать.

– И ты слетела с катушек?