Ювенилия Дюбуа

Для ребёнка трагедия потери игрушки равняется трагедии взрослого человека, потерявшего любимую работу. Зритель может заявить, родители могут без труда купить аналогичную игрушку, а вот хорошую работу найти сложно, особенно когда мир стоит на грани ядерной экспрессии. Но эмоциональные потрясения, формируемые мозговой активностью, с вами не согласятся. Каждый этап наработанного опыта выстраивает свои границы трагедий, где формируются личностные сравнительные обороты.

Вот и в этом сериале проблемы девочек постоянно выставляются напускными, где хватает тридцати минут одной серии, чтобы их решить.

Меня окончательно разбирает злобой, когда девочка-отличница загоняется по поводу своего внешнего вида. Над ней злорадствуют более красивые (с точки зрения навязанных стандартов) одноклассницы, но для одноклассника и отца этой девочки проблема не видится вовсе.

«Просто не обращай внимания. Ты же нам нравишься» — говорят они ей по заученному тексту. И всё бы ничего, но итог серии будет таким, что «страшненькая» отличница действительно просто перестанет обращать внимание.

Она встретит красивую взрослую женщину, которая успокоит её очередную истерику рассказами о том, что и она в таком возрасте отлично училась и была страшненькой, а когда выросла — превратилась в красавицу.

Откровение успокаивает нашу «дурнушку».

И, всё. Поучительный момент этой серии — просто забей, может, в будущем сможешь вписаться под стандарты красоты, но гарантий нет.

Никто не додумался дать героине сериала более логичную и правильную идею об относительности понятия красоты, чьи стандарты всё время скачут из века в век. А если быть совсем честным, то красоты просто не существует!

Взглянув трезвыми глазами на человека без инстинктивных подоплёк, химических и социально нездоровых тяг, можно увидеть просто биологическую машину, выполняющую роль защиты мозга для его служения микробам, как временная забегаловка с разными вкусностями.

От телевизора меня отвлекает звонок мамы. Не прошло и часа, а она звонит удостовериться, жив ли я? Пытаюсь быстрее закончить разговор, говоря всё, что она хочет услышать. Вешаю трубку.

На рекламе убегаю из родительской комнаты в детскую, чтобы притащить солдатиков и конструктор, заодно захватывая мягкую декоративную подушку. Играться и смотреть телевизор — вдвойне интереснее.

Реклама заканчивается. Новая серия. В какой-то из сцен эти сестрицы завлекают мои мысли в отстранённое русло. Начинаю ненароком подмечать их красоту. Начинаю с изучения лиц, плавно переходя на талии.

Фантазия зверя улавливает момент, сбивая меня с пути. Вырисовывается образ, как та самая отличница спускает до колен свои брюки, показывая только мне, своему единственному, трусики. Вот разглядывается кудрявый треугольник, как и у Э., только волос чуть больше.

Естество напрягается. Пытаюсь остановиться, переключаясь на игры, которые положены возрасту, но инстинктивную безжалостность не остановить.

Чувствую надвигающуюся неправильность. Во рту собираются жадные слюни. Голодный пёс у хозяйской миски. Рука тянется сама. Ни с чем несравнимое наслаждение. Мне хочется прижаться к отличнице. Решение приходит само. В роли её тела выступает мягкая подушка. Я зажимаю её между ног, начиная интенсивно двигаться.

Глаза пялятся в экран. Мозг пялится на свои фантазии, а тело содрогается, желая, чтобы этот момент длился вечно. Всё кончается быстро, ещё сладостней прежнего. Вместо стыда приходит чувство счастья и свободы.

«Боже, неужели я проведу так целый год?»

Глава вторая

За ширмой беззаботного года осталось много несказанных мелочей и событий, но столь ли велика их роль?

На протяжении редких встреч со своим единственным другом, я исполнял роль слушателя. В отличие от моей, жизнь С. была богата на события.

Каждую субботу он в подробностях рассказывал мне про школу. От неинтересных тем о «скучных уроках», до безумно интригующих рассказов о драках с другими пацанами.

«Причём не понарошку, а в самую что ни есть взаправду» — горделиво подчёркивал приятель.

Больше всего, с особым наслаждением, я слушал редкие истории про конфликты с девочками. Как однажды С. спёр тетрадку у одной отличницы, а та догнала его в коридоре, накинулась сверху, повалив С. на пол рекреации.

Такие мелкие инциденты товарищ всегда пытался проскочить быстрее. Ему явно не было никакого дела до девчонок, наоборот, он ими словно брезговал. Как потом выяснится, подобная черта «неприязни» между полами будет присуща большинству детей. Зато я ужасно завидовал С., который мог вот так запросто соприкоснуться с другим существом, отобрав какую-то там тетрадку. А пока мне оставалось только изредка выуживать подробности подобных столкновений, чтобы после, наедине, пополнять территорию фантазий для будущих сакральных опытов идиом тела.

К работе мама привыкла и, начиная со второй половины года (февраль месяц), перестала названивать на домашний номер каждый час, обойдясь только одним звонком в середине дня.