Ювенилия Дюбуа

Еле удовлетворительные оценки в четвертях. Похоже, я расслабился, потерявшись в мечтах. За время, которое так скоротечно умудрилось пролететь в несколько абзацев (пока шумели путаные мысли), я смог завязать с запрещёнкой. Теперь только сигареты и алкоголь. Теперь только традиционная, официально разрешенная травля.

Учитель русского языка говорит мне: «Ты ходячая катастрофа для школы! Ты завалишь все экзамены, особенно великий русский язык!». В такие моменты стараюсь чуть более выразительно ухмыляться на подобные заявления. Декоративный бессловесный ответ очень злит настоящих взрослых, сделать же они ничего не могут.

К их сожалению, даже самый бездарный ученик знает правила государственных школ: из этих стен невозможно вылететь. Как бы эта женщина в сером костюме не хотела, а я пойду на финальные экзамены, постараюсь написать их на минимальный проходной балл — и дело в шляпе. И суть не в собственных низких ожиданиях. Просто тот я оказался на перепутье, где пришлось взять самую сложную вершину — золотую середину.

Я способный. Это точно. При желании можно было написать экзамены с отличием. Подготовиться к ним — дело двух недель. Но это означало бы потерпеть внутренний проигрыш. Поклониться тем, кого ты презираешь. Будучи голодным, склониться за брошенной коркой хлеба. В данном случае: за коркой невостребованного образования, брошенной винтиками системы.

Мне восемнадцать, и я до сих пор пребываю в сладком неведении, что и сам являюсь тем самым винтиком. Сама смерть не может изменить положения, только взращенная иллюзия. Весь из себя скрытый и важный, сдаю экзамены на средние баллы. Весь из себя задумчивый и приглаженный, еду на вступительные экзамены в большой город. Весь из себя волнительный, получаю письмо с положительным ответом, ведь деньги с родителей институт будет получать приличные. Теперь мой отец и мать моя — новые кормильцы всех причастных.

Весь из себя чувственный и спокойный, сажусь на поезд. Общежитие ждёт меня. Я уезжаю, ни с кем не прощаясь. Меня больше не увидят друзья и знакомые, а значит, я смог вычеркнуть себя из их жизни. Теперь мне спокойней на уме. Только дума о светлом лике родителей делает моему сердцу больно, но скоро и это пройдёт. Не забывайте. Главное — бессмертный образ света, нежели гниющая близость плоти.

В плацкарте прохладно. Ночь. Прошло пять часов с момента, как мой портрет в грязном оконце исчез с внешнего пространства, завлёкшись силой движения по распланированному маршруту.

Нынешняя обстановка мало напоминает ту, которая царствовала в юности. Всё меньше людей общаются друг с другом, считая дорожные знакомства небезопасными. Нет этих жареных куриц, варёных яиц и быстрозавариваемых коробочек с пюре. Куда-то делись мужчины, любившие распивать спирт, а затем мешаться под ногами жизни.

Безусловно, такую тенденцию можно отнести к положительному сегменту. Народ окультурился. Не без новых законов, да. И не без проблем смены общественного сознания с приходом новых тенденций, чья радикальность могла вызывать резонансные скандалы. Но именно вычурные тенденции незаметно ослабили «принципиальных», сделав их более сдержанными ко многим вещам. Переосмысление.

Неподалёку от меня сидит военный. Достаточно взрослый мужчина. Его можно считать одним из символов прошлого. Густые седые усы. Идеальная осанка. Казарменная выправка. Ещё до недавнего времени взгляд такого нравственного (по стандартам общепринятых правил) человека выражал бы нескрываемую ненависть к фигуре моего толка.

Бледный и тощий парень с причёской «как у девчонки» в слишком инфантильной одежде. Но только стоило информационной паутине разрастись до масштабов вселенной, выкатив на обозрение несчётное количество нестандартных (по многим критериям) людей, как подобные «не мужики» вроде меня ушли на десятый план. Мода тягуча.

Контраст работает безотказно. На фоне всех этих меньшинств, верующих в макаронного монстра, сатанистов, террористов — человек вроде меня начал выглядеть вполне обычно. Фокус ненависти сместился.

Стоит ли мне радоваться этому? Скорее, да, только не шибко сильно. В любом случае, у прогресса всегда есть пути отступления, которые он сам же и порождает. Не ровен тот день, когда произойдёт нечто неприятное, из-за чего мы весёлой компанией покатимся обратно к чертям. Не существует ни одного менталитета на свете, который остался бы непоколебимым гордецом. Традиции уходят с людьми и ничто этого не изменит.

Такое умозаключение наталкивает на присказку «Попробовавший мёд за хлебом не полезет». Не знаю, откуда я её взял, может и вовсе втихаря сочинил вдали от сознания, но выражение наглядно отображает суть.

Стоит дать слабину, и обратного пути нет. Единожды поступившись принципами, в нас теряется моральная основа к возврату. Даже самый нелогичный разрушительный прогресс будет безоговорочно выигрывать у статичной формы существования.

Ночь. Остановка 40 минут. Я стою на перроне. Дрожу всем телом, упорно зажигая вторую сигарету от бычка.