Южане куртуазнее северян

Конечно же, более законопослушный, чем Анри, старый граф подивился самодурству своего отпрыска. По-хорошему, надо б его ошибку исправить — но никаких унизительных церемоний с отбиванием шпор на навозной куче Тибо и самому проводить вовсе не хотелось, потому сие возмутительное рыцарство надлежало предать забвению, и как можно скорее. Чтобы никто не прознал. Перед вассалами как-то неудобно, а уж если дойдет до короля Луи… Прошли те времена, когда молодой и полный сил Тибо мог открыто противостоять государю и в ус не дуть — теперь, на старости лет, он желал оставить сыновьям в наследство мир и дружбу, и сильного союзника для Шампани и Блуа… Теперь были не двадцатые годы, когда граф просто из чистой наглости прятал на своих землях заподозренного во всех на свете ересях Абеляра, хоть и не имел четкого представления, чем оный магистер перед королевскими Сен-Денийцами провинился. Удивительно ли после этого, что для своего второго отпрыска Тибо не смог выпросить у святого Бернара ни единой бенефиции? А ныне старый граф, собираясь в могилу, задумывал новые планы насчет своих детей, некие династические браки и тому подобное… И так после истории с церковью в Витри король, кажется, ищет малейшего повода к графам Шампанским цепляться, и немалого труда стоило лояльному Тибо устроить свои с сеньором отношения — тут здорово помог Поход в Святую землю, где Король видимо приближал к себе Анри, полюбив его за храбрость и за то, как юноша им искренне восхищался. Но всякой любви есть пределы, и долго ли государь Луи будет раздумывать, если узнает, что в это самое время Анри у него под боком нарушает указы его батюшки? А притвориться, что не знал — бесполезно, это все равно, что заявить, будто не знаешь ярмарок Шампани… Как бы король не счел это издевательством, как бы не случилось нового Витри-Сожженного. Короче, Алена надлежало удалить, а эту историю — замять. Не убивать же его, в конце концов, хотя для политической обстановки было бы лучше, если б мальчишка тихонько сгинул себе в Святой Земле, и делу конец… Но, в довершение всех неприятностей, Тибо этот парень нравился. Тем более что по возвращении Алена, превратившегося из обозного слуги в самого что ни на есть настоящего молодого рыцаря — с виду он походил на такового куда больше, чем многие баронские сыновья, — граф все сильнее утверждался в мысли, что этот толковый юноша не иначе как все-таки его потомок. Кровь, она дает себя знать. Признать его, что ли, в открытую? Тогда и проблем не будет… Или нет, лучше не надо, зачем Тибо нужен бастард, вот дельный секретарь — это куда полезнее. Кроме того, что ж это он черноволосый? Отродясь у графов Шампанских в роду таких не было…

Короче, графу понадобился секретарь, знающий толк в законах, чтобы разбираться в его многочисленных тяжбах. А идея монастырской школы честолюбивого Тибо не вдохновляла — нет, ему понадобилось самое лучшее, что только он мог измыслить. Все решалось само собой — ученый секретарь, он уже не просто слуга, и двойственное положение мальчишки наконец-то прояснится. И никаких рыцарей, будто никто никого никуда не посвящал… Просто велеть ему не надевать шпор, а там пусть живет, как получится. Да лет за десять обученья все уже давно забудут эту историю — там ведь лет десять учатся, или все-таки меньше, в Париже-то?.. И де Мо перестанет коситься, если сам не помрет к тому времени — а то мало ли, что ему в голову взбредет, всегда отличался склочным характером, может и рассказать кому не следует… Тем более что возмущенье несчастного старика по поводу этого дурацкого посвященья было сначала очень велико, — и дело ничуть не улучшилось тем, что Анри, горячая голова, едва не подрался с ним на пиру, устроенном по поводу возвращенья. Хорошо еще, тогда мальчишка Ален куда-то задевался, пропал года на полтора — вместе со своим рыцарским званием… Потом объявился невесть откуда, тихонький, незаметный, конечно — однако кто знает, как оно дальше пойдет?.. Вот опять шепотки поползли…

Тибо был достаточно умудрен опытом и знал, что вражда людская сможет и малую искорку раздуть в огонь смуты. Удалить парня, удалить. Подальше, и употребить его с пользой. Эта голова нам еще послужит. А то, что Анри возмущается — это ничего. Поворчит и забудет. С детства он такой — не любит, чтобы ему перечили… Но что ж поделаешь, иногда надо применять суровость и к собственному обожаемому наследнику. В конце концов, кто здесь граф?..