Южаночка

— Накажет! Непременно накажет! И куда только могли деться злополучные чулки и башмаки. Неужто их унесла злая фея? — проносилось в голове девочки.

А над этой победной головушкой уже звучал неприятный голос, уже собиралась гроза.

— За отвратительное, мерзкое мальчишеское поведение, не допустимое в наших стенах, ты будешь строго наказана. Завтра я не позволю тебе выйти к твоему деду. Ты останешься без приема на этот раз!

— Что?

Это «что» сорвалось так неожиданно и так трогательно наивно, что никто даже не засмеялся ему. Черные глаза Южаночки метнулись испуганным взором. Личико ее побледнело. Углы рта болезненно оттянулись вниз…

— Что ты переспрашиваешь, точно глухая? — уже окончательно вышла из себя госпожа Бранд, — Не слышала разве? Я запрещаю тебе за твое дурное поведение видеть дедушку на завтрашний день. Понимаешь?

Увы! Чернокудрая девочка очень хорошо понимала значение этой тяжелой для нее фразы. Ее красивое личико потускнело. Голова опустилась на грудь.

— Теперь ты поняла меня, надеюсь? — произнес над ней все тот же неуловимый голос и тут же добавил уже значительно мягче совсем по-иному:

— Лина, дитя мое, отдай этой скверной девчонке ее чулки и башмаки.

И в тот же миг, как по щучьему веленью перед Южаночкой очутилась ее исчезнувшая было обувь. Немало не смущаясь присутствием в зале «чужеземок», Ина тут же опустилась на паркет и стала медленно натягивать чулки, на свои стройные ножки. А кругом нее уже шумели и волновались, и «свои» и «шестые» и «пятые», словом, все младшее отделение N-ского института.

— Нет, желала бы я знать имя той предательницы, которая выдала Палтову, бедняжку?

— Ведь это такая подлость, такой… — горячась и волнуясь говорила Маша Лонская, прослывшая за образец безупречной честности среди подруг.

— Бог знает, что за гадость. Неужели такой Иудушка может найтись среди институток, — хорохорилась Гаврик и ее темные глазенки прыгали от негодования.

— А я догадываюсь, mesdam'очки, кто сделал это! — не чуть не смущаясь присутствием в зале классной дамы, крикнула Верховская и ее белокурый хохолок снова заплясал свой обычный танец.

— Я знаю имя предательницы! — крикнула она еще раз задорно и громко, вперив в лицо Фальк загоревшиеся гневом глаза.

Белобрысая Лина густо покраснела и испуганным взглядом метнулась на тетку. Последняя, как бы угадывая ее молчаливую мольбу, засуетилась сразу, забила в ладоши и закричала на всю залу по-немецки:

— Седьмые, становитесь в пары! Ступайте готовить уроки… Скорей! Скорей.

— Фальк! Вот кто сделала это! — неожиданно выкрикнул голос Верховской и необычайный шум сразу поднялся в зале после ее слов.

— Фальк предательница! Фальк ябедница! Фискалка-фискалка. Прочь от нас, Фальк! Какая подлость! Какая низость! Вон! Вон! Мы ненавидим тебя! Фальк! Шпионка! Доносчица! Дрянь!

— Молчать! Сию минуту молчать! Лина Фальк никому ничего не доносила! Вы кажется, все с ума сошли сегодня. Я буду жаловаться вашим дамам, шестые и пятые; что вы не умеете себя вести. А маленькие, извольте сейчас же строиться в пары и марш в коридор!

И госпожа Бранд, едва не задохнувшись от охватившего ее волнения, снова захлопала в ладоши.

— Mesdames! Не сметь разговаривать с Фальк, пока она не искупит перед нами своего подлого поступка! — кричала Гаврик и ее бледное лицо и стриженная головка снова замелькала между строившимися в пары седьмыми.

— Гаврик! Я записываю тебя, за дурное поведение и завтра без приема!.. — тоном нетерпящим возражения проговорила госпожа Бранд, спешно вынимая маленькую книжечку из кармана и что-то отмечая в ней карандашом.

Через две, три минуты «седьмушки» двумя ровными шеренгами выходили из залы, предводимые крысой, а позади них замыкая шествие с растерянным лицом и блуждающими виноватыми взорами плелась Фальк.

Девочки как-то разом отшатнулись от нее и никто из них не хотел идти с «доносчицей» в паре…

Глава XV Добрая волшебница

Ненастный сумрачный день. С утра валит хлопьями снег и все небо обложено снежной серой пеленой. И праздник не в праздник, кажется, сегодня. Дежурившая в этот день Анна Васильевна зябко кутается в теплый вязанный платок. Ее настроение тоже очевидно соответствует погоде. Утром институток водили в церковь. Батюшка, еще молодой, симпатичный священник из академиков, прочел проповедь о том, что люди должны любить друг друга поддерживать друг друга в горе и несчастье, стоять друг за друга горой…

Гаврик и Ина молча переглянулись.

— Не то что Фальк! Она всех ненавидит! — прошептала первая из девочек.

— Где она — Фальк? Отчего ее нет в церкви? — тем же шепотом осведомилась Ина.

— Она лютеранка. Они с Милькой поехали в свою церковь молиться, — поспешила пояснить Южаночке Даня Верховская, ее соседка с левой стороны.

И, помолчав немного, проговорила еще тише, но с таким радостно торжествующим выражением в лице, которого у нее до сих пор еще не замечали подруги.

— Слушай, Южаночка! Слушай Гаврик! Что батюшка говорит… Поняли? А? Надо положить душу «за други своя»… Ну, вот я и придумала сейчас, как мне за вас обеих сегодня душу положить…