Южная кровь

Родион не знал, какого черта Майя поперлась к Варшавину, но возвращалась она, похоже, от него. А может, от железнодорожного моста ехала, а Варшавин ее догнал, заставил выйти из машины, схватил и силой усадил в свой «Мерседес». Возможно, Майя сейчас у него на яхте. Только вряд ли сама яхта сейчас на месте. Вряд ли Варшавин позволит взять себя с поличным. Возможно, он уже находится где-то на пути к Москве. А может быть, и к Черному морю.

– Кто это такой? – не моргнув глазом, спросила Скорокова.

– Не знаешь? – Родион внимательно посмотрел на нее.

То ли выдержка у лейтенанта железная, то ли она действительно не знала, кто такой Варшавин. Но тогда каким чудом ее занесло в Пшеничное, да еще на роскошной служебной карете. Варшавин-старший посодействовал? Вряд ли. Расширение штатов, назначение на должность – вопросы настолько же сложные, насколько и долгие. Даже отец Варшавина не смог бы их быстро решить. Да и какой ему смысл внедрять своего человека в окружение участкового, когда за сыном мог присматривать тот же Леон? И охранять, и смотреть, и постукивать. А боец он отличный, Родион вчера почувствовал это. Он, конечно, справился с Камышловым, но, похоже, парень поддался ему, чтобы ненароком не покалечить сотрудника полиции.

– Ну, хорошо! Давай со мной!

Скороковой пришлось отставить свою машину и пересесть к нему в «БМВ».

Подъезжая к пристани, Родион посматривал на яхту и думал о Варшавине и похищенной им Майе, а Скорокова вдруг обратила его внимание на дом, в котором обосновался Камышлов.

– Кто это там?

Родион проследил за ее взглядом, но никого не увидел.

– За дом кто-то шмыгнул, – сказала девушка.

– Может, кошка?

– Может, и кошка, – не стала спорить лейтенант.

Он остановил машину возле пристани. Яхта на месте, трап спущен, на борту никого не видно, но где-то в каюте играла музыка. Родион поднялся на борт, заглянул в кают-компанию. На столике стоял стакан с виски, лед в котором давно уже растворился или его там не было изначально. Играла музыка, что-то в стиле «хип-хоп». И ни единой живой души. Родион обошел всю яхту – никого.

Скорокову он увидел, спускаясь по трапу. Она сидела на корточках во дворе дома, с высоты яхты Родион заметил человека, которого она приводила в чувство. И человека этого он узнал. Камышлов потирал глаза, медленно поднимаясь с земли. Родион поспешил к ним.

– Где Варшавин? – обращаясь к Леону, спросил он.

– А на яхте нет? – Камышлов сонно смотрел на Фомина.

Спортивный костюм на нем, рукав и штанина в пыли. Неудивительно, если знать, что Скорокова подняла его со щебенчатого настила под навесом.

– И машины нет.

– Так уехал Глеб Станиславович.

– А чего тогда спрашиваешь?

– А может быть, он вернулся?

– Ты что, пьяный?

Родион принюхался, нет, от Камышлова даже вчерашним перегаром не тянуло. Может, обкурился от нечего делать и заснул прямо на земле?

– Да нет.

– Нашел место где спать.

– Так усыпили меня, – ощупывая шею, пожал плечами парень.

– Кто?

– Не знаю. Я вышел, а мне в шею что-то воткнулось. Как будто оса укусила… Но оса кусает больно, а укол не очень.

– Это шприц-дротик, – сказала Скорокова.

Она нагнулась, поднимая с земли шприц с оранжевым оперением. Родион подошел к ней, вынул из кармана оранжевую щеточку. Ну, конечно, это же оперение дротика со снотворным. В Майю стреляли шприцем-дротиком, он остался с ней, а щеточка выскочила из крепления.

– В спину выстрелили, – скривился Камышлов. – В затылок попали.

– Кто попал?

– Не знаю.

– Может быть, Варшавин?

– Да нет, с чего бы ему стрелять… Да и не мог он. Физически не мог.

– Рассказывай!

Родион всем своим видом показывал, что у него нет времени на болтовню, и Леон понял участкового.

– Ночью дело было, в районе двух часов. Я спал, слышу, машина отъезжает. Вышел, смотрю, ворота нараспашку, машина уже далеко. Ну, думаю, Глебу Станиславовичу что-то взбрело в голову, ворота собирался закрыть, а тут в шею щелк, ну, и я вырубился. Только сейчас проснулся.

– Ты видел Варшавина за рулем машины?

– Нет. Но ключи только у него.

– А ворота вы закрыли? – спросила Скорокова, глядя на Камышлова как на совершенно постороннего человека.

Впрочем, им с Камышловым совсем не обязательно знать друг друга, даже если она ставленница Варшавина.

– Говорю же, собирался только.

– А ворота закрыты были… – глянув на Родиона, Скорокова очертила рукой кривую от места, где лежал Камышлов, к шприц-дротику, а затем показала за угол дома. – Не кошка это была!

Девушка заглянула за угол дома, пошла по тропинке, которая вела к забору. А там пролом, через который можно было попасть во двор соседнего дома, где жил Федотов, знакомый уже Родиону мужичок, похожий на ожившую мумию.

– Федотыч там живет, – потирая затылок, пояснил Камышлов. – Он, кажется, ко мне подходил, что-то спрашивал.

– Он же и дротик вынул, – сказала Скорокова. – И выбросил, когда убегал.

– С Федотычем разберемся, – кивнул Родион, глядя на Леона. – В районе двух часов, говоришь, Варшавин уехал?

– Если точней, без пятнадцати два, я спать лег.

– А ты разве не телохранитель?

– Я чутко сплю.

– Чутко? – усмехнулся Родион.