Южная кровь

Номер ее телефона Родион набирал дрожащими от волнения пальцами. Он уже знал, что произошло, все-таки добился Варшавин своего, размыл фундамент под ней, не смогла она устоять перед ним. Но вдруг Варшавин тупо похитил ее?

Лера ответила почти сразу.

– Ты меня не простишь, я знаю. – Ее голос звучал на фоне шума, который издавали крутящиеся лопасти. Где-то рядом готовился к вылету вертолет.

– Ты с ним?

– А ты оставайся с Майей. Она тебя любит!..

– Да не надо мне!.. – крикнул он в трубку, но в ответ услышал короткие гудки.

Не смог он удержать свое счастье, не смог справиться с нависшим над ним злым роком. Лера оказалась слабой, а Варшавин – законченный подлец. И все договоренности с ним ничего не стоят. А раз так, то и ему нечего делать в этой чертовой глуши. В Москву надо, в пекло, под пули.

Родион открыл холодильник, достал из него запечатанную бутылку водки. Не было у него привычки выпивать за ужином, но на всякий пожарный беленькую держал. Но так пожар случился, сгорело все!..

* * *

Отец уже дома – в больницу идти не надо, мужа нет – угождать некому, но настроение все равно ни к черту. И дело даже не в двойке по «Агрохимии».

«Ленд Крузер» Майя на территории колледжа не оставляла, идиотов много, а гвоздей еще больше, хорошо, если просто колесо пробьют, а если слово матерное нацарапают. И Семен своих дружков придурочных мог на это дело подбить. Майя направлялась к стоянке у рынка. И если вдруг путь ей преградит Варшавин, плакать она не станет. Хотя и от радости не запрыгает.

Но дорогу преградила Скорокова, деловая, в форме, но невеселая.

– Что такое? – нахмурилась Майя.

– Ты домой? – неофициальным тоном обратилась к девушке лейтенант.

– Домой.

– Фомина любишь?

– Что?! – вскинулась Майя.

Она-то, конечно, влюблена, как та кошка, но это ее личное дело, и нечего к ней лезть.

– Спасать Фомина надо.

– В смысле спасать?

– Может, я ошибаюсь, но кажется, от него ушла жена.

– Как ушла? – изумилась Майя.

Новость вроде бы и невеселая, по правилам приличия она должна была изобразить скорбную мину, но губы сами по себе растянулись в счастливой улыбке. Ладно, жена ушла, куда важней, что Фомин ищет спасения в объятиях Майи.

– Фомин третий день в запое.

– Это плохо.

– Да уж ничего хорошего… Дома он, отправил меня за водкой.

– И что? – Майю охватило приятное волнение, но голос дрожал так, как будто ее трясло в лихорадке.

– Он меня в магазин, а я к тебе. Ты к нему пойдешь, тебе он больше обрадуется.

– Он так сказал? Что мне обрадуется?

– Я так думаю.

– А он что сказал?

– А он ничего не говорит. Только посылает. За водкой.

– Мне водку не продадут.

– Так я уже купила… Эй, о чем ты думаешь? Не хочешь, так и скажи!

– Я не хочу?!

В дом к Фомину Майя входила на дрожащих от волнения и даже гнущихся ногах. Что, если Скорокова жестоко разыграла ее? Она заходит такая с водкой, а в доме Лера, вот будет облом.

Но в доме находился только Фомин. Он лежал на диване, глядя в потолок, на столе сало нарезанное, хлеб, на полу пустые бутылки. И перегаром прет, хоть комнату проветривай, а то полыхнет.

– Фомин, ты чего? – удивленно спросила Майя.

Три дня в запое, три дня без бритвы. Щетина густая, волосы немытые и нечесаные, и одежда несвежая, одним словом, запущенный у Родиона вид. Но даже в таком состоянии он казался куда более привлекательным, чем надраенный, навощенный Варшавин.

– Скорокова где? – строго спросил Фомин.

– Я за нее!

– Ну, хорошо… Принесла?

– Нет! – соврала Майя.

Глупость она спорола, не Скорокову она пришла подменять, а жену. В постель она не полезет, а пьянству бой объявит.

– Почему? – Фомин резко поднялся с дивана, сел, шлепнув босыми ногами о пол, и посмотрел на Майю, пытаясь сфокусировать на ней отсутствующий взгляд.

– А хватит!

– Хватит?! – хмыкнул он. – И так нет ничего!

– Ты есть! Я есть! Мы есть!

– Ты есть?! А ты кто такая?

– Такая! Сякая!.. Но права на тебя имею!..

Фомин открыл рот, чтобы парировать ее выпад, но так и застыл, оторопело глядя на девушку.

Майя приготовила речь из дежурных лозунгов. «Хватит бухать!», «Будь мужиком!», «Жизнь только начинается!». Но Фомин молчал, и она закрыла рот на замок. Убралась в комнате, на кухне, перемыла посуду, нашла в холодильнике пару яиц, в шкафу зачерствевший хлеб, встала к плите. И потом уже вернулась к Фомину. А он так и сидел с открытым ртом.

– Обедать будешь? – спросила она, пальцами возвращая на место его нижнюю челюсть.

Так вдруг захотелось поцеловать его в губы, но нельзя: можно все испортить. Сколько она ждала своего счастья, не растает, если еще немного потерпит.

– Уходи! – тихо сказал он.

– Значит, будешь.

Майя подошла к делу как добрая заботливая жена. И горячее к столу подала, и рюмочку холодненькой поставила. Всего лишь рюмочку. Но этого хватило, чтобы Фомин завалился спать. Ничего не сказал, лег на диван, повернулся к Майе спиной и затих.

Затихла и она – как охотник в засаде. Но вспугнуть она боялась не дичь, а свое нежданное счастье.

* * *