Южная Мангазея

Экскаваторщики в скафандрах задыхаются в чёрном вакууме, но ковш щербатой Луны приближается и вычерпывает три дня из памяти героини, лишая её цельности и места переводчицы ООН. В лакуну устремляется паническая атмосфера, вырывая Алису из тесных небоскрёбов. Она летит Алиталией за заходящим месяцем. В курортной Гарме его вяленый свет расползается арабской вязью улочек, фортепьянными полуулыбками пожелтевших гостиниц и, сплетаясь в оптико — акустический манок, увлекает Алису в обморочный дом детства, где столь резко преломляется радужным потолочным плафоном, что героиня, как витражная пава, пришедшая в резонанс со спектром заката, рассыпается на осколки.

«Шут его знает» / «Le diable probablement» (Брессон, 1977)

Новоземельная бомба вылупляется в стратосфере ангелом-хранителем сорбоннского студента-математика Шарля. Это небесное тело обладает гравитацией планеты Науру, по эллиптической орбите приближающейся к восемнадцатилетию друзей Шарля столь близко, что происходит Сретение — героини вытягиваются в пространство горы Фавор, где их красота становится радиоактивной, ближайшие фигуры застывают в санкта-беседе с выжженными мозжечками, мельтешащий Париж с окружающей экологией истлевает до порнолистовок, залетающих в Сакре-Кер, а остаток новоземельной энергии, запутавшись в психоаналитическом гамаке прокуренных, хоть топор вешай, левобережных кафе, ректифицирует тамошние никотиновые мозги в последнюю свинцовую каплю, которая отлетает Шарлю под лопатку.

«Апокалипсис сегодня» / «Apocalypse Now» (Коппола, 1979)

Поскольку экваториальные заросли неудобны для галопа, четыре апокалипсических всадника (с венком — чемпион Ланцелот, с мечом — капитан Филипс, с кулинарной мерой — шефповар Хикс и всадник Блед — «Чистый» Миллер) во главе со спецгероем Вилардом используют лошадиные силы катера с булатным килем. От столь въедливого водоизмещения патрулируемое русло само взрезает многострадальную вьетнамскую землю насквозь, до белого полушария.

Оттуда, как из осинника, вылетают валькиролёты — кордебалет оседлавшего сладковатый напалм генерала-серфингиста Кормана; один из них, трехзадый летучий Вавилон (с заносчивыми Мисс Месяц 1968 г.) вихляется над саранчовыми норами, из коих на карамельные берега вылупляются прищуренные вьетконговцы, так что вскоре подбитый Август упакован в цинк.

Оттуда же, из белого полушария, сквозь Землю прорастает бодлеровский цветок зла с опиумной дюймовочкой и мадам Демарт кутает причалившего патрульщика в плотоядные вуали. Ему остается преодолеть дантово-огненный мост До Лонг, брошенный как гребешок из сказки и воз уже цель спецгероя, мартышечий Иерусалим возгоняет мозг пророка, бригадного полковника Курца, чья бычья кровь и унесёт Виларда в Огайское ранчо, с запекшимися погонами и бывальщиной для американских деток.

«Берлин-Александерплац» / «Berlin vexanderplaiz» (Фасбиндер, 1980)

Франц Биберкопф («Боброглав») — продавец фашистской газетки, шнурков и галстуков в районе берлинской площади царя Александра Павловича. Площадь благодаря строительству одноимённой станции метро стала местом эрозии классического прусско-петербуржского стиля. Вначале вполне себе прусский плац обрёл «новую вещественность». «Новая вещественность» — особая прусская эротика. В фильме показан её идеал — улочка «Вавилонова долина». «Вавилонова долина» — образ обычной берлинской бюргерши, в которой зияет экзистенциальная пустота той или иной конфигурации и размеров. Ей необходима «бобровая голова» с особо конфигурированной психикой, способной эту пустоту наполнить. Тот, кто хочет производить впечатление на берлинок — должен как можно чаще бывать на Александрплаце. Александрплац — градостроительный инструмент фабрикации берлинских кавалеров. Угловатая, нечеловечьих пропорций архитектура хлопает по лбам и по ежам, со временем формируя бобровую голову той или иной степени причудливости. В прологе Франц Биберкопф — обычный жиголо с усиками был ещё мало интересен для своей подружки Иды, собравшейся его бросить. Раздувшись от ревности, жиголо убил её скалкой для взбитая сливок. От удара наполнявшая его человеческая сущность сжалась и сбилась в левую сторону, охраняемую ангелом Саругом. Правую руку он потерял во время грабежа, выброшенный Райнхольдом, бандитом с Александрплац, под машину. В таком обрубленном виде герой стал Биберкопфом, идеально подходящим для молоденькой шлюшки Мице, и, заведя канарейку и патефон, стал счастливым сутенёром. В 14 серии, апокалипсическом эпилоге, Фассбиндер предлагает ещё целый спектр — от Босха до Фрейда — причин, формирующих «бобровую голову».

«Фицкаральдо» / «Fitzcarraldo» (Херцог, 1982)

Херцог заявлял, что пешеходный корабль в фильме «Фицкаральдо» — это метафора, только он сам не знает, чего.

Ну так вот чего: