Южная роза (СИ)

              -… невероятно! Сандоваль будет в восторге! Это место поистине уникально! Элла, это же просто потрясающе, ты только посмотри…

              …но слова долетали до неё откуда-то издалека и были совершенно бессмысленны.

              Они возвращались в таком же порядке – Йоста впереди, затем Габриэль, а позади Форстер и синьор Миранди, который почти всё время говорил. И, видимо, в этот раз Форстер был благодарным слушателем, потому что всю дорогу он произносил лишь что-то односложное, в основном соглашаясь с собеседником. А Габриэль кожей ощущала его обжигающий взгляд, и думала только о том, как бы быстрее добраться до остальных, и что вести себя она должна как ни в чём не бывало, но сделать это было не так-то просто.

              Взобраться на лошадь она попросила помочь Йосту, улучив минутку, пока Форстер был занят с синьором Миранди. Но вот когда они вернулись, то Форстер первым оказался рядом, и Габриэль поняла, что её попытка вести себя как обычно, провалилась, стоило ему поймать её руку. Всё что она могла – чувствовать, как краснеет, прятать взгляд, и дышать через раз.

              Она не могла понять, да что же такое с ней творится, что она сама не своя. И вовсе не стыд тому виной, и не осознание того, что о ней теперь, милостью синьора Грассо, будут говорить дурные вещи, и не присутствие Ромины… Она с трудом выдержала тяжёлый взгляд Ханны и заинтересованный синьора Грассо, и только Ромина, как ни в чем не бывало, протянула ей бокал со словами:

-Мы вас заждались, но вижу, синьор Миранди завладел ценным трофеем!

              И Габриэль была ей за это благодарна, потому что дальше всё внимание окружающих привлек к себе её отец восторженным рассказом о своих находках.

              Пикник прошёл как в тумане, и всё, на что хватало её сил – не встречаться глазами с Форстером, не находиться с ним рядом и избегать его вопросов. И видимо, это было столь заметно, что Ромина под конец спросила:

              -Вы что-то бледны, вам нездоровится?

              -Да, кажется, солнце сегодня слишком сильное, - ответила Габриэль, подумав, что это вполне естественная причина, которая объяснит всем её поведение.

              А когда они возвращались домой, она поклялась себе:

              ...Больше никакого пари, никаких споров, пусть лучше она проиграет, но с этого дня она даже не выйдет за пределы усадьбы вместе с Форстером! Никаких совместных поездок! Никаких встреч наедине! Никаких праздников! Никакого ликёра! Никаких роз!

              ...Пречистая Дева, дай мне сил продержаться эти несколько дней!

 Глава 20. О том, что немного театра в жизни может быть очень кстати

                     Когда они вернулись, Натан остановил Габриэль в холле и произнёс шёпотом:

              -Синьорина Миранди, я насчёт Бруно… Вы просили не говорить хозяину про его непослушание, но ежели вы будете его искать, то он прячется в оранжерее. А вчера и вовсе там спал, и другие собаки с ним, так что, я тут подумал – вы бы закрывали дверь туда, а то они всё вам повытопчут.

              -Спасибо, Натан, - ответила Габриэль устало, - я буду закрывать.

              Она поднялась к себе и заперлась в комнате, отправив Кармэлу спать. А сама села на подоконник, подтянув колени к подбородку и долго сидела, глядя на звёзды и думая обо всём, что произошло. Сейчас, в одиночестве, она, наконец, снова смогла мыслить рационально.

              Но увы, от этого было только хуже. Когда схлынули все эмоции и остались только доводы разума, она с сожалением поняла, что если синьор Грассо или сестра Форстера, или капитан Корнелли, в чьей деликатности она теперь уже не была так уверена, если кто-то из них расскажет о том, что происходило здесь, то ей нет смысла надеяться на то, чтобы получить место у родственницы Франчески. Ей нет смысла надеяться на любое приличное место в столице. Ни в один дом её ни возьмут гувернанткой, ни экономкой, ни компаньонкой. И будущее казалось ей беспросветным. Но хуже было то, что она совсем запуталась в себе - не понимала, что именно произошло сегодня между ней и Форстером.

              Раньше он всегда держался на расстоянии, и раньше он был сдержан - не позволял себе ничего подобного, даже когда они были наедине в той пещере. Но сегодня…

              Этот разговор на лестнице, этот поцелуй, его взгляд, в котором можно было утонуть…

              Но и это было не самым страшным. Самым страшным оказалось другое - что-то изменилось в ней самой, потому что она теперь не в силах расстаться с этими воспоминаниями. Не в силах унять сердцебиение и забыть прикосновение его губ, и его дыхание опалившее кожу…

              Габриэль прислонилась лбом стеклу и закрыла глаза.

              …и его голос, произносящий её имя так, что внутри всё сжималось, и то, как он смотрел на неё.