Южнее реки Бенхай

Он вышел на улицу и через несколько минут вернулся с большим свертком. Раскатав циновку на сыром земляном полу, он стал, как фокусник, извлекать откуда-то одну вещь за другой. Сначала масляный светильник— как ни скудно его пламя, в жилище сразу стало уютнее. Потом появилась кастрюля, а в ней несколько клубней батата. Вспыхнул костерок, и через каких-нибудь полчаса ужин был готов. Фати Лань, не евший больше суток, почувствовал прилив сил, стал расспрашивать Люена о последних событиях.

Странным показался тогда ему этот парень, который не мог обойтись без шутки даже в самом серьезном разговоре.

— Да, — будто случайно вспомнил Люен, — завтра вечером тебя будут принимать в партию… Ты готов ответить на вопросы товарищей?

Сон, который уж совсем подкрался к уставшему от дальней дороги и неожиданных приключений Фам Ланю, начисто испарился. Он слышал ровное дыхание заснувшего товарища, шелест сухих листьев за стенкой, крик полуночной птицы и биение своего сердца. Все мысли только и вертелись вокруг завтрашнего собрания.

Утром пришел командир. Фам Лань, вернувшийся из соседней провинции, куда носил пакет, склеенный из куска оберточной бумаги, рассказал, что видел на пути, где крупные вражеские опорные пункты и блокпосты, которые приходилось обходить стороной, что говорят в деревнях, где он останавливался под видом батрака, ищущего работы. Командир похвалил его:

— А ты можешь стать хорошим разведчиком, Фам Лань. Глаз у тебя зоркий, память хорошая — да и почему бы ей быть плохой в твои годы, — находчивость завидная. Об этом я тоже скажу сегодня вечером товарищам.

Никогда не забудет Фам Лань того далекого вечера. На конспиративной явке на окраине города, когда за принятие в партию Фам Ланя единогласно проголосовали все товарищи, неожиданно нагрянула полиция, поднялась стрельба, жандармы ворвались в дом и арестовали всех, кто не успел скрыться. Хорошо, что в те дни обходились без протоколов и потому самых явных улик полиция не получила. Однако в полицейском управлении, которым заправлял местный помещик, их всех без всякой проверки объявили коммунистами и под сильным конвоем, в деревянных колодках на шее послали по этапу в провинциальный центр. Там были мастера сыска уже более высокого ранга, они-то и опознали командира. Фам Ланю дали двадцать батогов, чтоб не связывался с кем не следует, и отпустили.

Фам Лань, как и предсказывал командир, стал разведчиком. Он умел налаживать связи с населением, находить помощников всюду и проникать в самые, казалось, недоступные места. И именно ему было дано задание проникнуть за колючую проволоку мощного вражеского поста, узнать численность гарнизона, подготовить нападение на него. Под видом торговца рыбой он впервые появился перед бетонной будкой часового, за что чуть не поплатился жизнью: к счастью, пуля только обожгла висок. На выстрел часового выбежали солдаты и вдоволь насмеялись над перепуганным торговцем. Проверили его, прощупали каждую складку небогатого крестьянского одеяния, а потом рыбу взяли и велели приносить еще.

Полтора месяца Фам Лань изо дня в день носил по корзине отборных золотистых рыбин. Сначала к проходной подпускали его с недоверием, а потом, когда он угостил нескольких офицеров жареной рыбой собственного приготовления, Фам Ланя стали приглашать и вовнутрь. К нему привыкли, он стал как бы помощником повара готовил изысканные блюда, которые нравились офицерам, часто устраивавшим пирушки. Через какое-то время он порекомендовал нового торговца рыбой, а сам стал вторым поваром. Новый торговец оказался веселым и разбитным. Солдаты со смеху покатывались,

когда он изображал вьетнамских партизан в лицах. Этим торговцем был Люен, теперь — комиссар партизанского отряда.

Два месяца друзья изучали систему обороны, подступы, слабые точки укрепленного поста, закладывая при случае взрывчатку в наиболее важных местах.

Не забыть Фам Ланю, как проводился штурм опорного пункта. Сигналом к нему должен был стать взрыв внутри укрепления, куда Фам Ланю удалось провести Люена ночью. Взрыв потряс окрестность. В проломы бросились партизаны и легко овладели укреплением, поскольку в панике противник не смог организовать оборону.

«Я бы сотни вражеских жизней не обменял на одну жизнь Люена», — подумал сейчас Фам Лань. О гибели друга он узнал позже, когда лежал в партизанском госпитале.

Загасив окурок, Фам Лань снова лег на циновку, думая о своем нынешнем положении. Опять он — торговец рыбой. Только задание теперь другое. Вживаться и вживаться, по крупинкам собирать сведения, узнавать о намерениях врага, сообщать об этом командованию, чтобы можно было нейтрализовать, а повезет — так и срывать акции противника. И главное — сделать так. чтобы ни на один день врага не покидало чувство опасности. Пусть у него много всяких боевых машин и самого страшного оружия, но ведь управляют всем этим люди. На них, на их психику надо действовать, идя на любую операцию — большую и малую.