Южное направление

Разумеется, некоторых деталей не хватало. Еще удивило, что не упомянули товарища Троцкого. Хотя куда же Склянскому без Троцкого?

Утешило, что Лубянку пока не прослушивают, а информацию о раненом водителе получили от… нашего дежурного. И не был чекист ни предателем, ни «оборотнем», просто ответил на вопрос большого начальника, заместителя товарища Троцкого — а нет ли чего нового по розыску пропавшего человека? Может, военные чем-то помочь могут? Он так и ответил, да, есть новости, в Лазаревской больнице. Дежурного теперь ждет расстрел, это точно.

А отреагировали связисты оперативно. Опоздай мы на пять минут, Яковлева бы зарезали, и все. Но тогда бы Таня осталась жива.

Что же, товарищ Склянский, сам ты Танюшку не убивал, а решение о ликвидации свидетеля, с точки зрения заговорщика было правильным. То, что может погибнуть девушка, ты даже и подумать не мог.

Только что это меняет? Теперь, Эфраим Маркович, обзавелся еще одним врагом. Понимаю, что у заместителя председателя РВС кровники в очереди стоят, а я еще и не самый могущественный среди них. И клясться мстить я не стану, оставляя это для фильмов про хороших бандитов и плохих полицейских. Не знаю, как я тебя убью, но жить тебе, Склянский (да, просто Склянский, без слова «товарищ». Зачем паскудить хорошее слово?) осталось недолго.

Пока я беседовал с Лушниковым, вернулся Потылицын. Когда мой разведчик заглянул в палату, предлагая выйти, я понял, что бывший поручик и кавалер пребывает в легком недоумении.

— Обнаружил? — поинтересовался я.

— Так точно. Нашел я товарища Бухарина. Точно, он самый, как на фотографиях в газетах. Окна нараспашку, жара. С ним еще двое, машина во дворе. Не знаю, правильно ли сделал, только машину из строя вывел — два колеса проткнул, никто не заметил.

— Молодец, одобряю.

— Только… — повел плечами поручик. — Странно все как-то.

— Излагайте, Вадим Сергеевич.

Изложенное Потылицыным хорошо легло в мою схему. Выслушав бывшего поручика, я пошел в кабинет доктора. Попросив его выйти, крутанул ручку, соединяясь с городским коммутатором.

На Лубянку Председателю ВЧК можно позвонить через дежурную часть, но попадешь в приемную. В принципе, так полагается. Но можно и напрямую (ну, не совсем, АТС еще нет), если тебе известны секретные номера. На цифры у меня память неважная, но телефон Дзержинского вместе с двумя добавочными цифрами, запомнил.

— Феликс Эдмундович, это Аксенов, — доложил я. — Нашел пропажу, но это имитация. Забирать?

Товарищ Дзержинский обдумывал мои слова секунды две, а может и меньше, всего полторы. Переспрашивать, уточняя, не стал, все понял сразу.

— Оставайтесь на месте, я выезжаю. Адрес?

Глава 12. Преступление и наказание

Я занимался делом, которым никак не хотелось бы заниматься — отправкой тела Татьяны в Архангельск. Спасибо хозчасти и Феликсу Эдмундовичу, что разыскали свинцовый гроб. А это, кстати, оказалось труднее, нежели отыскать транспорт. Паровозы и прочее в России есть, а вот свинцовых гробов, как оказалось, давным-давно нет. Не делают их что ли или весь свинец на пули ушел? Но все-таки поискали по Москве и нашли.

Персональный паровоз и вагон, на котором «груз двести» отправится на родину, я выбил сам. Сложно, конечно, но смог. Деятельность Правительственной комиссии по расследованию злодеяний интервентов и белогвардейцев на Севере хотя и приостановлена, но должности-то меня никто не лишал, и печать есть. А если кто-то пришьет злоупотребление служебным положением, так и черт-то с ним, шейте, отпираться не стану. Да, злоупотребил, наказывайте.

В Архангельск поедет Никита Кузьменко в сопровождении пятерых красноармейцев. Свинцовый гроб — штука тяжелая, один не утащишь. А чтобы поездка не показалась причудой Аксенова, а имела еще и практическое значение, поручу Никите задание — отвезет документы о переводе всех моих «внештатных сотрудников» в распоряжение центрального аппарата ВЧК. Когда подпишут приказ о создании отдела, все станут моими сотрудниками, включая рецидивиста. Хрен с ним, с уголовником, но коли я его пригрел, придется терпеть. С народом я говорил, никто возражать не стал. Даже отставной ротмистр жандармерии Книгочеев согласился на перевод, но попросил дать ему отпуск, чтобы уговорить жену и продать домик. Александра Васильевича можно понять. С его-то прошлым лучше держаться подальше от тех мест, где тебя хорошо знают, а с моим отъездом он лишается покровителя. Не факт, что его оставят на службе и не припомнят старее прегрешения. В Москве, конечно, тоже могут припомнить, но пока есть я, сумею защитить бывшего жандарма. Отпуск он получит, только попозже. У меня сейчас и так два отпускника. Исаков и Потылицын отпросились «по личным обстоятельствам». Раз обстоятельства, нужно отпустить. А коли личные, то начальник не должен вникать, если подчиненные этого не желают поведать. Я-то, разумеется, знаю причины, но официально ни с кем не обязан делиться.