Южные Кресты

Сложившаяся обстановка волновала Генриха еще и потому, что он с самого начала не очень одобрял идею публикации этих «воспоминаний», а потом и скрыто противился переезду отца. И вот теперь, когда тот приехал, сын был просто вне себя от того, что все это неожиданно вылилось в громкий скандал, наносящий вред его семейному бюджету и его профессиональной репутации директора школы, которым Генрих работал вот уже более тридцати лет. Учащиеся школы, проходя мимо него, салютовали и выкрикивали «хайль Гитлер!», а это ничего хорошего не сулило. Генрих мог запросто лишиться работы.

Нередко случается, что родители позволяют по отношению к своим детям такие действия, которые они никогда не позволили бы себе в отношении кого бы то ни было другого. Причем пока это происходит с маленькими детьми, это явление имеет разумные пределы, однако когда подобные отношения сохраняются с сыновьями и дочерьми, которые сами уже входят в возраст дедушек и бабушек, ситуация принимает катастрофические очертания.

Дело в том, что современное общество за счет неоспоримых успехов медицины значительно продлило жизнь стариков, забыв, однако, позаботиться, чем же их занять. Выйдя на пенсию в шестьдесят, они еще по двадцать лет маются бездельем! Вот тут и начинаются фокусы в стиле «дела фашистского преступника Фридриха Альтмана». Давным-давно истлели останки жертв его геройской молодости, прах их развеян по ветру… Некому больше предъявлять ему претензии. Некому выступать свидетелями обвинения. Так нет же, хочется герру Альтману тряхнуть стариной, покинуть авансцену истории с гордо поднятой головой!

– Ну, сколько ему еще осталось? – рассуждал Генрих. – А ведь как нагадил всем нам и прежде всего самому себе на старости лет! Совсем из ума выжил. С тех пор как выяснилось, что новый папа римский имеет фашистское прошлое, все оставшиеся в живых нацисты воспряли духом.

Имя Фридриха Альтмана попало на первые полосы газет, и в какой-то момент даже поговаривали о заключении его в тюрьму, но вовремя образумились, потому что посадить восьмидесятидвухлетнего старика было бы полным безумием даже по новозеландским меркам, где тюремное заключение практикуется по любому поводу и ведет к чрезвычайной переполненности тюрем.

Генрих не желал тратить ни цента на это дело. Он считал, что отцу нужно подчиниться судьбе и тихо отбыть восвояси… Однако Фридрих так не считал, а сын боялся открыто возражать отцу, потому что с младых ногтей воспитывался в строгости и беспрекословном подчинении. К тому же у Фридриха имелся весьма внушительный капитал в швейцарском банке. Подозревалось, что капиталец был нажит на золотых зубах его жертв. Однако Генрих рассчитывал, получив наследство, воспользоваться им для благородной цели – оплатить учебу своих троих детей в лучших университетах Англии или США. Еще и поэтому он не хотел раздражать старика… Мало ли что ему может прийти в голову сделать со своими деньгами, если сын посмеет его разочаровать!

И тут Генриху пришла в голову прекрасная мысль обратиться по поводу сложившейся ситуации к своему близкому приятелю, адвокату Билу Мудэну, который как раз блестяще закончил процесс по защите одного еврея-контрабандиста и вообще был в последнее время на высоте, и, казалось, в ближайшее время не планировал явиться в суд в женском платье. Генрих пригласил Билла на пиво в один давно облюбованный ими бар в центре Окленда и поведал адвокату о своих печалях. Билл был вне себя от восторга. Он даже чуть не пролил свою кружку, с неожиданным и несвойственным адвокатам энтузиазмом умоляя Генриха отдать ему это дело, и обещал все сделать по дружбе практически бесплатно!

Биллу было просто необходимо закрепить свой успех, которого он добился, представляя Семена Вечнова в суде, и, более того, ему позарез было нужно отмыть себя от подозрений в сочувствии евреям вообще и израильтянам в частности. Широкие массы не отдают себе отчет в том, что адвокат, как и врач, не выбирает своего клиента. Его профессиональный долг – протянуть руку помощи любому нуждающемуся в ней. Разумеется, нельзя считать, что если адвокат защищает в суде еврея или нациста, то он таким образом проявляет свои политические убеждения и наклонности. Но разве публике разъяснишь такие высокие материи, касающиеся профессиональной этики?

Из газет публика знала, что мистер Мудэн является адвокатом еврея-контрабандиста, и volens nolens[19] начинала ассоциировать его с защитником евреев вообще. Апогей этого безумия настал, когда на капоте автомобиля мистера Мудэна, припаркованного рядом со зданием суда, хулиганы желтой краской намалевали шестиконечную звезду и написали «Смерть евреям!». Это не могло не беспокоить Билла, и защита бывшего нациста могла поправить репутацию адвоката.

Конечно, не все еще забыли его дебют в женской одежде, и это тоже огорчало Билла, а теперь повышенное внимание со стороны антисемитски настроенных масс мешало успешному восстановлению достойной адвокатской практики.