Южные Кресты

Генрих, не долго раздумывая, согласился отдать это дело Биллу. В конце концов, он ничего не терял. Если дело будет проиграно – отца депортируют обратно в Аргентину, где у него оставался особняк, если будет выиграно – останется жить с сыном в Новой Зеландии, что облегчит сыновьи заботы по уходу за стариком. А наняв своего приятеля, Генрих имел отличный шанс сэкономить немалые деньги!

На следующее утро в газетах появились публикации о том, что мистер Мудэн назначен адвокатом в деле о бывшем нацисте. Билл сам поспешил сообщить этот отрадный для него факт прессе, а та буквально вылазила из шкуры, пытаясь отвлечь внимание населения от волнений маори и других насущных проблем. Теперь, после того как страсти с израильтянами, шпионами и контрабандистами стали понемногу утихать, дело бывшего нациста вышло на первый план. Общественное мнение было на стороне нациста и требовало разрешить ему остаться в стране. Новозеландцы были раздражены на евреев за их шпионские и контрабандистские вылазки.

Власти же требовали от старого Фридриха Альтмана, в соответствии с законом, покинуть страну. Они, правда, не собирались разбираться в подробностях преступлений старого фашиста и отказались от мысли судить его за нацистские преступления. Однако Фридрих твердо стоял на своем и добивался права остаться жить вместе с семьей сына, что противоречило закону о том, что лица с нацистским прошлым не должны допускаться на постоянное место жительство в Новую Зеландию.

Сам Билл, как уже отмечалось, был человеком чрезвычайной щепетильности и разборчивости. Безусловно, он ни в коем случае не взялся бы за это дело, едва его совесть подсказала бы ему, что здесь что-то нечисто. Мистер Мудэн верил в торжество справедливости и рассуждал, что препятствовать старику поселиться в Новой Зеландии – совершенный абсурд, прежде всего с юридической точки зрения. Во-первых, кроме показаний самого (возможно, выжившего из ума) старика и его опубликованных воспоминаний (которые могли быть литературной выдумкой), у новозеландских властей не было никаких доказательств о его активном нацистском прошлом. Никто не собирался посылать следователя в германские архивы и выкапывать давно погребенные, а в большинстве случаев и уничтоженные, доказательства. Необдуманное заявление Фридриха прессе о том, что если бы сейчас ему снова дали приказ казнить евреев в газовой камере, он не задумываясь его выполнил бы, тоже нельзя было считать заявлением резонным и здравым. Кроме того, даже если старик и совершил преступление более полувека назад, то эти преступления не были совершены против Новой Зеландии и не находились в области ее юрисдикции. Хотя военные преступления и не имеют срока давности, что совершенно справедливо, однако всему должен быть свой предел, – рассуждал мистер Мудэн. Невозможно тащить за собой в третье тысячелетие конфликты прошлого века, – ведь это чревато тем, что эти конфликты оживут снова, как, например, эта желтая звезда и надпись на капоте автомашины адвоката. Чем больше муссируются эти вопросы, тем вероятнее, что они будут находить громкий отклик в широких кругах радикально настроенного населения, а это значит, что если сегодня мистеру Мудэну за то, что он, выполняя свой профессиональный долг, защищал еврейского контрабандиста, испортили капот, то завтра, неровен час, ему попытаются проломить голову. А это уже предвещает конец демократического общества, если в нем становится невозможно без страха реализовывать свои гражданские права и выполнять профессиональные обязанности.

Наконец пришел день основного заседания суда, и адвокат Билл Мудэн поразил всех своей блестящей речью, в которой сказал, что если только что вступившему в свою должность папе римскому не помешала его карьера в гитлер-югенте, то почему человек, желающий реализовать свое право на воссоединение семьи, должен быть святее самого Святого Отца католической церкви? Довод имел ошеломляющий эффект. Ведь если выбор кардиналов в Риме пал на человека с таким прошлым, то, утвердив его в качестве папы, конклав словно бы во всеуслышание заявил всему человечеству, что фашизм наконец-то стал историей, и теперь уже не имеет значения, кто где служил шестьдесят лет тому назад! Еще через десяток лет на земле не останется никого, кто участвовал в этом мировом противостоянии, и страсти должны успокоиться.

– Оставим историю – историкам! – провозгласил мистер Мудэн, и суд разрешил Фридриху Альтману остаться в Новой Зеландии.