Южный горизонт (повести и рассказы)

Бекбаул насупил брови. Она встревожилась, начала ластиться к джигиту.

— Ну, ладно, милый. Шучу ведь. Сам знаешь: только один ты мне нужен…

А Сейтназар?

— Господи, нашел, о ком говорить! Да у него одна работа на уме. А домой придет — завалится спать и дрыхнет, хоть ты…

— Молчи! Терпеть не могу баб, которые мужей своих охаивают!

— Да я разве охаиваю? Всю жизнь только о нем и пекусь. От всех скрываю, что он… Понятно?

Ничего Бекбаулу не понятно. Ну, чего он с Нурией связался? Каждый раз говорит себе: все, надо кончать. Но проходит три-четыре дня, и все повторяется снова. Увидит полнеющее, но еще тугое, сильное тело Нурии, и шумит в голове, и в глазах туман, будто анаши накурился…

— Ну, я пошел, — буркнул джигит мрачно.

— Как это "пошел"? Заночевал бы.

— Не-е… Попадусь кому-нибудь на глаза и подорву авторитет твоему "кроткому ягненку"…

— Как знаешь… Когда теперь встретимся?

— Не знаю. В понедельник отправляюсь на канал. А там и повернуться некогда будет.

— Как это понять? Удираешь?

Бекбаул не ответил. Кряхтя, натянул сапоги, валявшиеся возле кровати, неслышно вышел.

Ветер усилился. Обычная игра капризной весенней погоды в этом краю. Резкий, пронизывающий ветер швырял песок в глаза, лез за ворот, и Бекбаул, зябко поеживаясь, думал о том, что если не потеплеет в ближайшие дни, земля не успеет оттаять, и тогда придется поневоле отложить начало строительства канала на апрель.

* * *

На другой день, еще до полудня, его вызвали к председателю. Он шел ленивой, развалистой походкой в контору, а в голове роились неспокойные мысли. Интересно, когда Сейтназар успел вернуться из Слу-тюбе? Еще ночью? Или только сейчас? Видно, сам аллах его надоумил вовремя расстаться с Нурией. Впору испечь жертвенные лепешки в честь благосклонного всевышнего.

Чувство неловкости и тревоги не покидало его и тогда, когда он робко переступил порог конторы.

Сейтназар был не один. У стола сидел незнакомый рябой мужчина в высокой зеленой шляпе.

— Этот товарищ — корреспондент областной газеты. — Представил его председатель. — Специально приехал, чтобы с тобой поговорить.

Корреспондент кивнул головой и поздоровался.

— Товарищ Альмуханов… Я приехал, чтобы поближе познакомиться с вами и собрать материалы о вашей супруге… трагически погибшей прошлым летом. Я очень прошу вас подробно рассказать мне о жизни и… смерти Зубайры.

Бекбаул нахмурился, потемнел лицом. Растревожил душу этот рябой.

— А зачем вам… это? — спросил глухо.

Корреспондент сочувствующе посмотрел на него.

— Мы хотели напечатать в газете очерк о вашей жене. Это очень нужно…

Пожалуй, не отвертишься. Но с чего начать? Бекбаул поерзал, озабоченно поскреб щеку.

— О чем же говорить?

— Обо всем… что в памяти осталось.

Бекбаул откашлялся, пожевал губами. Поневоле начнешь мямлить, когда кто-то каждое твое слово на бумагу записывает.

— Зубайра Альмуханова… как вышла замуж, так, понятно, на мою фамилию перешла… родилась в тысяча девятьсот пятнадцатом году в местности "Кырк-кепе", неподалеку отсюда, в семье бедного скотовода. В тридцать седьмом окончила медицинское училище в Кзыл-Орде и стала работать в ауле фельдшером. В том же году мы, как говорится, поженились. Потом родился у нас ребенок… А в прошлом году в Кзылкумах вспыхнула эта… ну, холера, и в самый зной отправили туда самолетом и Зубайру. И больше мы ее не видели.

Рябой почтительно помолчал, лишь раза два негромко кашлянул:

— И это… всё?

Видно, бессвязный лепет Бекбаула не удовлетворил корреспондента.

— Других подробностей не знаю. От райздрава пришло извещение. Дескать, Зубайра погибла при исполнении служебных обязанностей.

— Ну, что ж… ладно, — сказал рябой, убирая блокнот и ручку. — Я еще поговорю с людьми. А вам и на этом спасибо. Простите, что побеспокоил.

Корреспондент вышел, и только тогда Сейтназар откинулся на спинку стула, облегченно вздохнул:

— Уф-ф! Боюсь этих газетчиков. Особенно вот этого рябого. Я уж подумал было, что по мою душу приехал. Помнишь, в прошлом году фельетон в газете был. "Волчье логово" назывался. Так там от председателя нашего райпотребсоюза только клочья детели. Кончилось тем, что Каскырбаеву дали по шее. А однажды…

В ауле поговаривали, что отец Сейтназара был ученым человеком — дамуллой. Отправился он как-то в далекую Мекку, чтобы поклониться священной обители пророка, да так и не вернулся. Остался малолетний Сейтназар сиротой. Рос у родственников. В грамоте баскарма был не силен. Дальше начальной школы не пошел. Потому с подозрением относился к ученому люду. Вот и на рябого корреспондента обрушился почем зря.