Южный Крест

В общей каюте сошлись за праздничным столом офицеры и ученые. Начались тосты, благодушные пожелания. Как водится, принялись вспоминать уходящий год. Сколько же громких событий, и сколько в них драматизма! И, конечно, чаще всего произносятся слова «Наполеон», «Франция». На затерянном в океане бриге в новогоднюю ночь говорят и о побеге Наполеона с острова Эльбы, и о «ста днях», и об июньской, гибельной для Наполеона битве при Ватерлоо, и о вторичном занятии Парижа войсками союзников.

Но никто из семерых собеседников и не догадывался, что в октябре совсем неподалеку от «Рюрика» плыл английский фрегат, увозивший поверженного полководца на пустынный остров.

И никто из семерых не знает, что на шею народов, стряхнувших Наполеоново иго, уже напяливают ярмо «законных» монархий, восстановленных Священным союзом. Однако, знай это офицеры и ученые, они не разглядели б в том ничего худого. Только романтик и свободолюбец Адальберт Шамиссо горестно поник бы головой…

Но «Рюрик» уже очень далек и от европейских берегов и от европейских событий.

На двухмачтовом корабле все нетерпеливее ожидают встречи с диковинным, ярким, самобытным миром Тихого океана. Офицеры, штурманы, матросы грезят о географических открытиях, ученые — о находках невиданных растений и животных, о гербариях и банках с заспиртованными особями.

* * *

Этот мир открылся экипажу «Рюрика» в 1816 году.

Обогнув мыс Горн — дело, разумеется, не обошлось без сильнейшей передряги, едва не сгубившей самого Коцебу, — корабль достиг Великого или Тихого океана. Тогдашние географы и навигаторы, в том числе и Крузенштерн, часто именовали его Южным морем.

Южное море… Большие надежды возлагали на него организаторы экспедиции. Сидя за столиком в своей тесной каюте в накинутом на плечи сюртуке, Отто Евстафьевич Коцебу разворачивает инструкцию.

«Двукратное через все Южное море переплытие корабля в разных совсем направлениях, — перечитывает капитан, снимая нагар со свечей, — бесспорно послужит к немалому распространению наших познаний о сем великом Океане, равно как и о жителях островов, в величайшем множестве здесь рассеянных».

Вот и начинается, думает Коцебу, первое из «двукратных переплытий»…

Широко и мощно дышит Южное море. По правому борту кроется во мгле скалистый чилийский берег. В разрывах туч теплятся звезды. Стрелка запасного компаса в капитанской каюте показывает на север. На север держит и рулевой «Рюрика».

Плавание от Кронштадта до чилийского порта Консепсьон (кстати сказать, до «Рюрика» в Чили не появлялось ни одно русское судно), несмотря на трудности, было, по справедливому замечанию Коцебу, «только введением». Но с того дня как бриг покинул Чили «началась важнейшая часть путешествия».

Началась она при отличной погоде и добром попутном ветре. О грозных силах, дремлющих в природе, вещали покамест лишь отдаленный гул да зарницы, охватывающие по ночам полнеба. Очевидно, решили на бриге, где-то на американском берегу землетрясение.

Вскоре этот устрашающий низкий рокот перестал доноситься, зарницы погасли. Длинные и крупные океанские валы бежали до горизонта и, добежав до него, сливались с краем небосвода. А оттуда поднимался все выше и выше, а потом опрокидывался над «Рюриком» яркий и чистый купол неба.

Послушный воле капитана, двухмачтовый парусник плыл к острову Пасхи.

Сменялись дни строгой корабельной жизни. Офицеры поочередно правили вахты. Штурманские ученики, соревнуясь в точности и быстроте, вели счисление пути. Натуралисты, не уступая штурманам в аккуратности, измеряли температуру воздуха и воды на поверхности и на разных глубинах, записывали барометрические показания. Делали они и то, что до сих пор не делалось ни на одном корабле — при помощи тарелок, погружаемых на тросе в море, определяли прозрачность воды…

И этим наблюдениям, приведенным впоследствии в систему и обработанным, суждено было оставить заметный след в науке. И не только в науке, современной им. Столь бесхитростные на первый взгляд наблюдения натуралистов брига доныне сохранили свое значение.

* * *

Рослые, туземцы острова Пасхи были люди простодушные и кроткие. Они охотно вступали в меновой торг с чужестранцами. Однако уж много лет, как белокрылые корабли, иногда появляющиеся у берегов Пасхи, вызывали у них ужас и отвращение. И было из-за чего…

Среди американских шкиперов, рыскавших в поисках счастья (конечно, денежного, ибо в ином облике оно им не представлялось), было немало молодцов, готовых на любое, самое злодейское предприятие. Один из таких «рыцарей» явился в 1805 году на остров Пасхи. Замыслы у него были коварные: для добычи морских котиков хотел он основать рабовладельческую колонию на необитаемом островке Мас-а-Фуэро; о лучших рабах, чем сильные и ловкие жители Пасхи, он и думать не мог.