Южный Крест

И вот чудный дух - несут жаркое. На овальном блюде пылающий бронзовый бок, истекающий сочной истомой. Острый и сильный вкус, и ты горишь подчиняясь и млея. Спасение в прозрачных листьях салата. Их отдохновение и хруст, и сладость.

После третьего тоста Шустер, заметно повеселевший, настойчиво говорил:

- Я все могу достать, ты не сомневайся. С моими связями - раз-два, и все будет!

- Как же ты связи нашел, ведь тут австралы всюду?

- Э, детка, какие же австралы, когда свои люди! Вот вчера звонит мне девочка из "Duty free".

- Русская?

- Русская, конечно, и говорит: "Есть фотоаппараты". Я еду и беру восемь штук.

- Так они всюду лежат... - неуверенно проговорила Света.

- Малышка! Эта девочка их так провела, что они впол-цены ей и впол-цены мне! - Шустер подмигнул и деловито добавил: - Главное блат найти - тогда живем!

Быстро пролетело время за приятным разговором. Они обсуждали будущие покупки, немного поговорили о знакомых. Шустер рассказал, что его друзьям удалось купить на прошлой неделе. Потом их разговор плавно вернулся на их собственные покупки, они поговорили еще немного об этом. Обсудили, когда лучше выезжать и возвращаться после магазинов. Интересно было поговорить о том, что знакомые покупают вещи качеством хуже и довольно-таки редко. Решили, что они будут покупать вещи чаще. Света рассказала, что она любит покупать больше, а что - меньше. Шустер рассказал о себе. Они еще раз обсудили, что купят в следующий раз и сколько истратят на это денег.

Заплатив за обед, они вышли на воздух.

Был час заката. Солнце, почувствовав вечер, смирилось и перестало обжигать. Небо потеряло яркий цвет, задрожало, заструилось глубоким светящимся куполом, и тогда пролетели, протянулись, как длинные пальцы, желтые теплые тени. Город облегченно вдохнул легкое вечернее тепло. Послышалась музыка. Но она не разрушила тишину, покрывавшую мир, его ускользающую и хрупкую нежность.

Узнавая эту тишину, люди в волнении поднимали глаза, ловя кроткий умирающий свет.

Пронизывая розовое и беспечное пространство, исподволь там и сям, уклончиво, но упорно легли первые серые точки, пятна, прокладывая путь угрюмым теням. Мир неудержимо старел.

Испуганные косым светом, задрожали и смиренно закрыли глаза фасады домов. Волшебной, таинственной дамой в город вернулась тень, грудью легла на город, синей истомой обведя глаза. На лицах появились иные улыбки - уже коварные, уже ночные.

Света и Шустер в молчании дошли до машины, когда Шустер, открывая ей дверь, сказал:

- А ты ценничек с костюма пока не отрывай. Может, кто в гости зайдет.

Глава 4

- ...Я, девочки, ему и говорю, здесь климат слишком жаркий, я в Европу хочу, если ты хочешь знать, мне вообще эта Мексика надоела, а он мне, что же я могу сделать, это служба. А я ему и говорю, ты подумай!

- Правильно.

- Ты подумай, всегда можно какое-то место найти. А он мне и говорит, я не уверен, не думаю. Ну а я тогда и говорю: я сама поеду поживу!

- Вот именно!

- Я не могу так сидеть и этим мексиканцам безграмотным свою живопись показывать! Я, девочки, решила: я один дом продаю и куплю квартиру в Париже. Грешно свой талант хоронить, мы должны помнить о предназначении. Бог не прощает ошибок против духа!

- Ты, Анжела, так ему и скажи, ты живешь духовной жизнью! - бурно подхватила Ирка.

- Ах, если бы вы знали, девочки, как пуста и бесплодна жизнь, как мало в ней света - - особенно в этой Мексике! - как томительны наши порывы! Но я знаю, я верю, в один день музыка все разрешит!..

- М-м-м!..

Три женщины с изяществом, почти на полу, расположились в полумраке малой гостиной Иркиного дома, сплошь увешанной картинами очень крупного размера. Картины эти были написаны Анжелой еще в бытность ее в Австралии. Причастившись духовной жизни сестры хотя бы и косвенно, окружая ее неутомимой заботой и самозабвенной услужливостью в часы, когда Анжела творила, Ирка была награждена, став, до некоторой степени, совладелицей творческого наследия. Она, не поскупившись, одела полученные картины в монументальные и, к слову сказать, чрезвычайно дорогие рамы. С трепетом и нежностью она посвящала новых слушателей в разнообразные истории их создания. Была, впрочем, еще одна небольшая причина, почему картины эти составляли даже как бы предмет гордости: помещенные на стены, они безошибочно определяли Иркину социальную принадлежность - может быть и не на самом верху, но гораздо солиднее многих прочих.

В гостиной загадочно горели свечи, на столике медленно тлела сандаловая палочка, источая удушливый, томный запах. Света, остро наслаждаясь минутой, сияющими глазами выглядывала из глубочайшего кресла, потягивая какой-то крепкий и божественно вкусный напиток. Ирка поместилась у ног сестры, а Анжела, как обычно раскинувшись в позе восточного владыки, не торопясь, развивала свою мысль:

- Я нашла колдуна, он дикий, почти не понимает нормальную речь, но чувствует тонкость мира, меня в этом мире. Я читала ему эзотерические книги. У меня развитые способности, сенситивная аура, и это, девочки, иногда так трудно...

- Да, да! - влезла Ирка.