Южный Крест

Ирка слушала подругу в великом смущении. Она, как и все, встретившие Свету на своем пути, имела о ней мнение простое, легко укладывающееся в набор нескольких черт. Этот расхожий облик мужчины, смеясь, называли словом секс-бомба. Женщины никогда не употребляли это выражение, оно их раздражало. Некоторые из них говорили, что она красивая девочка, другие, да, ничего, но не так, чтобы чересчур. И те, и другие сходились во мнении, что несмотря ни на что, она, безусловно, полная дура, но мужчинам нравится.

Ирка и была, и не была из этого исключением. Ей нравилось разговаривать со Светой, которая почти всегда соглашалась с доводами Ирки, особенно если Ирка нуждалась в ее понимании, внимательно выслушивала все "за" и "против", не противоречила по пустякам, навязывая свою волю и советы тогда, когда от нее требовалось совсем другая роль: принимала рассказы Ирки именно так, как Ирка старалась это преподнести, словом, была отзывчивым собеседником. Знакомые женщины вроде бы и соглашались, что это умно, но мнение свое о Свете не меняли.

Да, Ирке было приятно дружить со Светой, легко дружить и весело, но... Иногда Ирка испытывала неодолимое раздражение, глухое и тяжкое. Она говорила себе, что вчера та нарочно смеялась слишком громко, она выставляется, специально привлекает к себе внимание и вообще не умеет себя вести в обществе. У Ирки от этих мыслей быстро портилось настроение, и она не звонила Свете, удивляя домочадцев своим мрачным видом. Она сердилась на Свету и за свои собственные чувства к ней. Но через день-два ее раздражение приобретало иную окраску, ибо Ирка начинала совеститься этими, внезапно одолевающими ее чувствами, тогда она несколько недель думала о Свете самое лучшее. Но и этот срок проходил, вновь проявляя в голове Ирки общую и вполне устоявшуюся идею, что Света хотя и миловидна, но как человек совсем неинтересна, обсуждать даже нечего, разве что ее похождения.

Теперь, кроме неожиданных откровений, Ирку поразило лицо этого человека. Оказывается, во все эти времена Света тоже жила, как окружающие люди, имела укрытую собственную жизнь, какие-то трудности, не высказываемые никому на свете, и вместе с ними разнообразные и глубокие чувства, совершенно, кстати, пропущенные Иркой. Это было как-то неожиданно, хотя удивляться тут было собственно нечему. Просто все, что казалось естественным для других Иркиных подруг и выглядело труднообъяснимым в устах Светы, оставалось для Ирки совершенно закрытым миром, и уж, конечно, все те перемены, которые в этом мире исподволь накапливались и совершались. "Хм! подумала Ирка, и еще: - Нда... - и еще раз: - Хм!.." - и что-то такое разное, что она подумала о Свете, взглянув на нее новыми глазами. Тут заинтригованная Иркина мысль остановилась, не пронзая дальше морок чужих глубин, а предложила Ирке разумный и по-человечески очень понимаемый совет.

- Слушай, Илья был у меня, чуть не плакал, правда! Он в тебя ужасно влюблен, просто по уши. "Скажи, где она? - кричал. - С кем сбежала?!" Я от него палкой отбивалась, так наседал - еле выгнала!

Света смотрела без любопытства.

- Вот я и думаю! - продолжала Ирка порывисто, - он ведь неплохой, а? Не всякий еще полюбит так. Что же ты молчишь, ответь что-нибудь!

- Не обижайся, Ириша, - утомленно проговорила Света, - не любит он меня. Он свое самолюбие любит - неудовлетворенное, распаленное до крайности.

- Чем же распаленное?

- Я в ножки ему не рухнула, как его несчастная жена, не восторгалась им, вообще с ним не считалась. Это как раз мужиков до остервенения доводит, очень увлекает. Заставляет за женщиной бежать, все на свете позабыв: детей, жену, дела забросив. А потом и сам не знает, любит или ненавидит - так распалится! Знай ему только кукиш показывай. Они не женщину любят... они за своим распаленным самолюбием бегут на край света! И такие, как Илья, когда удовлетворен, больше всего женщин делят, разменивают. Пользуются! Угощаются! Тщеславятся!

- Как же ты с ними? - выдохнула Ирка сокрушенно.

- Больше никак! - в полный голос крикнула та.

Они замолчали, сидя уже в сумерках. Зажегся первый фонарь напротив. Мимо окон прошел человек. В полной тишине дома начал пробовать свой голос сверчок.

Да, Ирка была удивлена словами подруги, ее непривычным, твердым взглядом на вещи. Обычно Света не имела склонности рассказывать о каких-то там проблемах, имела облик любезный и довольный - этакий укор и пример для окружающих: беспечный вид ребенка любимого и холимого всеми. Отработав этот облик до тонкости, она проявила несгибаемую волю в умении следовать ему и подвести всех окружающих к единственной вере, чтобы ни у кого и мысли не возникло: это восхитительное лицо - плод неустанной, изнурительной работы.

Теперь, как выяснилось для Ирки, произошла ошибка в среде ушлых знакомых: все приняли сыгранную Светой роль за чистую монету, уверились в ней настолько, насколько хотела того она.

- Светик, - робко позвала Ирка, - как ты вдруг поняла?

- Думаешь, я раньше не знала? А, может, и вдруг... - Света несколько секунд колебалась, потом глухим голосом сказала:

- Люблю я, Ириша.