Южный Крест

— Дон Мигель, — сказал доктор после того, как они отдали дань чилийскому вину, действительно превосходному. — Надеюсь, я не очень нарушил своим приглашением ваши планы, но мне хотелось бы кое-что выяснить, а в ближайшие дни я улетаю в Бразилию и, надо полагать, здесь вас уже не застану…

— Да, мы и так задержались. Лагартиха сказал, что вас интересуют подробности моей встречи с Келли?

— Нет, меня интересует другое. Каковы цели вашей экспедиции?

Полунин посмотрел на него удивленно.

— Официально — изучение индейских племен, на самом деле — сбор материала о нацистских колониях. Я думал, Лагартиха сказал вам об этом.

— Да, сказал, но эта версия меня не убеждает.

— Почему?

— Ну хотя бы потому, что перед вами старый, прожженный адвокат, которого, скажем прямо, не так-то просто обвести вокруг пальца. Зачем вам понадобился контакт с Келли? Вы что же, ожидали, что он выложит перед вами списки и адреса? Неубедительная версия, амиго. Очень неубедительная!

Полунин медленно допил вино. Такой оборот дела они предусмотрели, и линия поведения с Морено была разработана уже давно — еще до первой с ним встречи.

— Жаль, — сказал он, — нам она казалась вполне правдоподобной. Дело в том, что… вы совершенно правы. Наша истинная цель лежит еще глубже.

Морено подмигнул очень по-простецки:

— Э, сынок! Знали бы вы, какие дела приходилось мне распутывать, — он с довольным видом поднял палец. — Иной раз только на интуиции, на одной-единственной догадке!

— Так вот. Я вам расскажу, в чем дело…

Полунин нагнулся к огню, опираясь локтями на колени, и соединил концы расставленных пальцев.

— Мы не просто собираем материал об укрывающихся здесь нацистах, — сказал он негромко. — Мы ищем одного определенного нациста.

— Надеюсь, не Бормана?

— Нет, зачем же. Так высоко нам не достать. Человек, которого мы ищем, был мелкой сошкой… но из-за него погибли люди И даже не это главное. В конце концов, шла война, погибли многие… Но эти погибли не в бою — их предали, и предали так, что был заподозрен другой человек. Честный, ни в чем не повинный, активный участник Резистанса. Все улики были против него, он так и не смог тогда ничего доказать. В общем, он застрелился.

— М-да, — сказал Морено. — Одна из бесчисленных маленьких трагедий войны. Скажите… вы вот сейчас употребили слово «резистанс» — именно «резистанс», а не «ресистеисия». Хотя разговор идет по-кастильски. Насколько я понимаю, дело было во Франции?

— Да.

— А вы как там оказались?

— Бежал из плена.

— Понятно. И еще один вопрос. Значит, кто-то из участников подполья оказался предателем. Но ведь вы, если не ошибаюсь, ищете немца, а не француза?

— Этот немец проник к нам под видом перебежчика-антифашиста.

— Даже так? Это уже совсем гнусно. И этот тип, вы думаете, сейчас где-то здесь…

— По некоторым сведениям, здесь.

— Что ж, в этом случае Келли действительно может оказаться вам полезным. Да. Но с ним необходима осторожность, Гийермо человек недоверчивый…

— Судя по вашим с ним отношениям, этого не скажешь, — возразил Полунин. — Тут он скорее проявляет трудно объяснимую доверчивость.

— Почему же, она вполне объяснима. Когда-то я придерживался весьма правых взглядов, и это было как раз в тот период, когда мы близко общались семьями. Во время войны я многое начал видеть в ином свете, но тогда мы уже встречались редко, да и просто перестали как-то говорить на политические темы… Оба Келли — и отец и сын — так ненавидели англичан, что готовы были аплодировать каждой бомбе, упавшей на Лондон… Кстати, Патрисио — это отец — участвовал в Дублинском восстании шестнадцатого года, бежал сюда из английской тюрьмы. Короче, мы поспорили раз-другой, поняли, что не переубедим друг друга, и стали избегать политических разговоров. Думаю, Гийермо и сейчас не догадывается, насколько изменились за это время мои взгляды. И потом тут другое: он — типичный фанатик, человек с догматическим складом мышления, склонный классифицировать людей по самой примитивной схеме. Для него всякий бедняк — непременно за коммунистов, всякий богатый — непременно против. Обратная ситуация просто не укладывается в его голове, поэтому он до сих пор продолжает видеть во мне априорного противника «красных». Ну и, естественно, доверяет…

— Ваша рекомендация, в таком случае, должна иметь вес?

— Да, но до известной степени! Он может верить лично мне и не очень доверять моим знакомым. Это уж как вам повезет. Во всяком случае, повторяю, будьте осторожны. Если Келли догадается, что вы ведете с ним двойную игру…

— Понимаю, доктор. Спасибо за предупреждение, но у нас уже есть некоторый опыт двойной игры… и с более опасным противником. «Альянса», в конце концов, только плохая копия гестапо.

— Верно, но и они кое-чему успели научиться. Ну что ж… я вам от души желаю успеха. В наших краях действительно развелось слишком уж много этих сукиных сынов, и чем скорее их повыловят, тем лучше. Даже если будут ловить вот так, по одному. Кропотливая, впрочем, работа…