Южный шторм

Рикас внутренне ёжился при виде плодов ночной бойни. Икарийцев тоже погибло много, к центральному дацану подтянулось всего двадцать три человека, включая его и Дара. Остальные – зарубленные саблями, получившие стрелу или пулю – где-то лежат меж домов, жертвы чужой войны.

Снег был чёрный, сажа вперемешку с кровью, пока следы ночного кошмара не упрятала пороша, превратив неподвижные тела в продолговатые сугробы.

- Полагаю, большинство сбежало из города, синьор, - устало произнёс Дараньон. Он опустился на один из сугробов, не пытаясь определить – там деревянная колода или человеческое тело. Беспредельная усталость после нервного напряжения напрочь отбили разборчивость. – Молю Создателя, чтобы они не вернулись.

Вернулись.

На площадь перед главным дацаном потянулся люд – дикари, монахи, монахини. Из варваров почти исключительно женщины, большинство с детьми. Могли тихонько расползтись по домам, возможно, часть так и поступила.

Одна из туземных женщин увидела Рикаса, выделив его по лишь ей известным признакам, указала на него рукой, заголосила. Тей схватился за револьвер, но набежавшие дикарки и не думали нападать – повалились лицом в снег, выкрикивая что-то вроде «вождь-росомаха».

- Уничтожив их верховного вождя и претендентов на этот пост, вы получили право возглавить племя, - раздался голос Наркиса. Хорошо, что в сдержанном голосе монаха не прозвучало ни намёка на насмешку вроде поздравления с должностью. Рик мог бы не сдержаться.

Ему было не до шуток. Сам отдал приказ не щадить. И что теперь? Собрать два десятка выживших теев и продолжить резню? Дикарки, похоже, и особо сопротивляться не будут, раз великий вождь так решил.

- Наркис, у вас есть что-то вроде пригорода?

- Не понял, синьор.

- Ну… группа зданий на отшибе. Согнать их всех, дать зерна… В марте пусть убираются.

Монах покачал головой.

- Значит, стеречь их до весны… Нас и так мало, люди не склонны к насилию.

- Зато ничего не имеют против, чтобы пригласить нас, и насилие льётся через край. Наркис! Неужели ты не понимаешь, сегодняшняя ночь легла тяжестью и на нашу, и на вашу карму? Думаю – в равной степени. И я не желаю отягощать её ещё больше, хоть не верю в сансару.

Глава двадцать четвёртая

Сколько лет Верховному ламе? Двести? Или триста? Выглядел он на четыреста.

Никакие самоутешения о перерождении убиенных, о неотвратимости предначертанного, о необходимости хранить ровное состояние духа в любых обстоятельствах не могли заслонить тот факт, что город, в котором лама жил веками и правил им десятки лет, обращён в руины, разграблен и наполовину сожжён, а население вырезано.

Лама Кагью мелкими шажочками вышел из здания библиотеки, также основательно пострадавшего. Его поддерживал крепкий мужчина в монашеском одеянии, контрастирующем с короткой винтовкой на ремне. Трое других держали такие же винтовки наперевес.

- Наркис-с… - старческий голос говорил с присвистом. – Ты сумел привести подмогу…

Ага. Вот у кого лавры главного освободителя. Рику пришлось внести ясность.

- Прим-офицер гвардии Восточной Сканды тей Рикас Алайн, командир отряда. Полагаю, вы – Верховный лама?

Старик повернулся всем телом. Глаза слезились, один совсем закрылся неприятной белесой плёнкой.

- Алайн… Сын того самого… Князя.

Рик сжал зубы, скрывая возмущение. Наверно, покраснел даже старый сабельный шрам на подбородке, покрытый рыжим редким пухом. Он сам добыл эту победу! Причём здесь отцовские титулы и слава?

Старик шамкал ещё какие-то слова. Быть может, там звучала мудрость нескольких поколений, но уже не разобрать. Монахи с винтовками увели его куда-то.

Трудно сказать, сохранил ли патриарх какое-либо влияние, но дальше в Шанхуне распоряжался именно Наркис. Он сумел наладить изоляцию выживших дикарей, весьма многочисленных и после резни, хоть значительная часть просто замерзла за городом на следующий день. Он же как-то организовал текущую жизнь.

Через неделю, когда раненые гвардейцы выздоровели, не без помощи местных врачевателей, Рикас заторопился в обратный путь, категорически отклонив предложение задержаться до открытия перевалов. В день их отлёта Наркис был мрачен.

- Старого Шанхуна больше нет. И воссоздавать придётся другой. Способный себя защитить даже ценой кровопролития.

- Ты прав. Я не смогу прилетать к вам на помощь по первому свистку. Телеграфную станцию, надеюсь, вы установите, - Рикас поправил сбрую с припасами, достаточными для путешествия хотя бы до первых тибирийских селений. Остатки его отряда уже стояли, нацепив крылья.

Монах кивнул, потом – словно спохватился.

- Я не могу возблагодарить вас достойно. Нет в мире цены, равной жертве ваших гвардейцев.

И поэтому можно не давать вообще ничего, оттянув разговор о благодарности на самый конец. Рикас глянул на шанхунца с иронией. Дешевле всего отделаться высокопарными фразами.

- Поблагодарите чем сможете. Например, винтовкой, что носят ваши люди, желательно – со схемой, как делать её и патроны. А, знаю, это противоречит вашим принципам непередачи знаний другого мира. Тогда – прощайте!