Южный Урал, № 1

Поезд, украшенный гирляндами, зеленью и красными флагами, подходил к станции Магнитогорск. В степи началось весёлое оживление. Народ размахивал шапками, раскатистое «ура» понеслось по равнине. От гудков и людского шума заволновались животные. Завидя паровоз, кони встали на дыбы и бросились в степь. С хриплыми криками убегали верблюды. Когда паровоз остановился, все бросились к нему. Из вагонов вышли строители завода. Всё перемешалось, расспросам не было конца. К обширной строительной площадке подошёл красный обоз. Колхозники из окрестных станиц привезли для строителей хлеб.

У старого Яика началась новая жизнь, которая каждый день приносила чудеса. Однажды я увидел, как станичники Магнитной бросились в степь. «Что-то случилось?» — подумал я и помчался за ними. Но ничего особенного не произошло. Прямо по степи шла машина, а за ней оставалась узкая и глубокая траншея. За машиной шёл грузовик, гружённый водопроводными трубами. Рабочие отгружали их, укладывали в траншею и поспешно засыпали. Так строился водопровод.

Но ещё больше удивились станичники, когда увидели доставленный к горе экскаватор. Фырча и попыхивая паром, он запускал в землю свою стальную лапу, загребая ею сразу огромные глыбы земли, бережно нёс их по воздуху и потом аккуратно вываливал в подъезжавшие грузовики.

Седобородый станичник в выцветших шароварах с синими лампасами, в просаленной ветхой фуражке, увидя работу экскаватора, заплакал:

— Ну, теперь всё! Схоронили старое, навек схоронили!

— О чём же плакать, дедушка? — спросил я его.

— Как же, сынок, конец теперь казачеству! Все, все пойдут на завод!

Я оглянулся на окрестности. И везде, куда падал мой взгляд, копошился народ. Десятки тысяч человек съехались со всех концов Советского Союза и строили завод. Когда я проходил по строительству, то слышал разноязычный говор. Кого только здесь не было! Завод строили русские, украинцы, белоруссы, чуваши, казахи, цыгане, грузины, башкиры. Весь советский народ строил Магнитогорск.

Глядя на своего ветхого земляка, я не мог удержаться, чтобы не сказать ему:

— Погоди, дедушка, ещё не то будет! Глядишь, скоро и станицы тут не будет, а встанет большой и светлый город!

Казак испуганно отшатнулся от меня.

— Кш, кш! — замахнулся он на меня костылём. — Типун тебе на язык. Какие слова говоришь! Ну, этого не дождёшься! Жили мы тут и помирать нам тут! — закончил он уверенно.

— Да тебя никто и не гонит отсюда! Живи, дед, годов до ста, увидишь, что на свете будет!

Старик лукаво посмотрел на меня и отмахнулся.

— Краснобай, товарищ!

Но всё сбылось. Летом 1930 года я наблюдал на берегу Урала необычную картину. Вдоль реки, среди ковыля дымились многочисленные костры, белели тысячи полотнянных шатров, ржали кони, кричали люди. Тут же громоздились грузовики, простые крестьянские телеги и тачки. Табор грабарей и землекопов походил на становище, идущей в поход, орды кочевников.

С восходом солнца тысячи людей расходились по долине. Под горячими лучами загорелые, крепкие землекопы равняли и расчищали место для плотины и пруда. Сотни тысяч кубических метров земли грабари на телегах отвозили в сторону. Со станции, к месту будущей плотины, путейцы строили железную дорогу, с разъездами, запасными путями, эстакадами. По этой дороге к стройке должны были двинуться потоки леса, металлических конструкций, машины, проволока. Поодаль рабочие возводили бетонный завод.

С востока дули резкие степные ветры. Взрытая земля дымилась вихрями пыли. Она набивалась в уши, хрустела на зубах. Немилосердно припекало солнце. Ударные бригады работали посменно, день и ночь. Осенью, когда ночи на строительстве стали тёмными, установили прожекторы. При свете их работа продолжалась обычными темпами.

Нужно было спешить. Километровую плотину предполагали соорудить к весне, к началу половодья, чтобы перехватить талые воды. Между тем, наступил октябрь. Степь опустела, по широкому простору её катилось только перекати-поле, иссохшая жёсткая трава, да темнели купы оголённых берёзовых рощиц. С каждым днём жесточе становился ветер. В один из ноябрьских дней над строительной площадкой замелькали белые мушки. Всё кругом побелело, стало выглядеть нарядней, но строители не радовались. Вскоре пришли сильные, уральские морозы. В строительной конторе за окном висел градусник. Ртутный столбик падал всё ниже и ниже. Настал такой день, когда инженер, выглянув за окно, увидел: ртуть в градуснике замёрзла, и он лопнул. Железо прилипало к рукам, холод спирал дыхание. Спина покрывалась инеем. В те дни строители проявили чудеса. Несмотря на морозы, на пургу, на трудные бытовые условия, они дружно вели работу всю лютую степную зиму.

Потом зима понемногу стала сдавать. На буграх появились тёмные прогалинки. В степи подуло тёплым ветром. В марте в ветлах на берегу Урала загорлопанили грачи. К берегу постепенно пробирались первые тёплые ручьи. Солнце в полдень поднималось высоко, сильно припекало. Опытные плотинные мастера внимательно поглядывали на реку и вздыхали:

— Вот-вот тронется лёд! Пойдут с гор вешние воды!