Южный узел

— Ещё во Франции, лет двенадцать назад, когда наш корпус только покидал Мобеж, мне посчастливилось вызвать неудовольствие генерала Бенкендорфа. Ныне он в большой силе. И, к моей беде, в большой дружбе с Михаилом Семёновичем…

— Утешьтесь, — отрывисто бросил Закревский. — Михаил был всегда пристрастен к этому пустоголовому… Ну да дни его нелепого ведомства сочтены. А с ним и влияния на государя. Все министры готовятся заявить решительный протест против жандармского произвола.

Вигель понял, что ему следует подхватить.

— Истинная правда. Местные чиновники, губернаторы, губернские правления, лишённые законного доверия государя, страждут. От уныния опускаются руки. Рождается апатия. Разве прежде не было в России честных людей? Разве без жандармского корпуса она дурно управлялась? А если бы и так, — в запальчивости воскликнул Филипп Филиппович, — разве горсть бывших армейских офицеров, бог знает из кого набранных и кое-как обученных, способны поправить гражданское зло? Или нет у нас полиции?

Арсений Андреевич прищурился. Гость был умён и мог пригодиться. Но что-то в нём не нравилось. Генерал усилием воли подавил сомнения. Нужный человек. С большим опытом. Надо использовать и не морщиться. Не в его нынешнем положении носить белые перчатки.

— Вы бы хорошо поступили, если бы изложили своё мнение, — раздумчиво произнёс он. — Одно дело — министерские неудобства. Они могут происходить от взаимных трений. Другое — возгласы с мест. Где, как вы говорите, гражданские чиновники страждут.

— Нас просто чёрная туча какая-то накрыла, — заверил гость. — Без неё каждый верный подданный мог бы наслаждаться при нынешнем царствовании покоем и счастьем.

Что ж, Закревский удовлетворённо кивнул. Ценное, очень ценное добавление к министерским жалобам. Государь должен понять, что весь чиновничий аппарат империи может возмутиться жандармским вмешательством. А, возмутившись, засбоить. Крапивного семя столоначальников следует опасаться не в меньшей степени, чем обедневшего дворянства с его заложенными-перезаложенными имениями.

— Итак, я жду вас завтра с готовыми бумагами, — заявил генерал вслух. — Потрудитесь, голубчик. А мы уж для вас поищем местечко.

Вигель вышел очень довольный своим визитом.

* * *

В особняке Ольги Нарышкиной был музыкальный вечер. Лиза много играла на рояле. Пела. Гости восхищались голосом. Удивлялись мастерству. Впрочем, гораздо лучше, на взгляд самой графини, выступали артисты итальянской оперы, нарочно приглашённые в дом, чтобы развлечь высочайшую путешественницу и её маленький двор.

Александра Фёдоровна не уставала удивляться странностям города, в который попала. Русская Марсель, как называли Одессу, оправдывала своё имя. Таких роскошных особняков, таких богатых дамских туалетов, такой спокойной уверенности в поведении она не видела давно. В Петербурге тянулись за Европой, в Москве дерзили всему неродному — и эти два занятия превращались в смысл жизни, не давая жителям наслаждаться сегодняшним днём. Всё было либо завтра, либо вчера. А в Одессе просто наслаждались. Солнцем, морем, счастливым положением порто-франко, большими, текущими прямо по улице деньгами. Купеческий патрициат был не менее влиятелен, чем аристократические семьи, и требовал к себе уважения. Дома строились из лёгкого ракушечного камня, который тесали без труда и возводили изящные особняки быстро и даже без больших затрат, меблировали и обставляли последними новинками с юга Франции и из Италии.

Счастливый край. Даже война не искажала весёлого, беззаботного лица города! Шарлотте даже захотелось остаться здесь навсегда. И если бы не страшный восточный ветер, вмиг засыпавший улицы пылью. Не адская жара, от которой не спасали плохо принимающиеся деревья. Не осознание, что на сотни миль вокруг лишь выжженные степи… Она бы непременно позавидовала беспечным обитателям русской Марсели.

«Надо будет попросить Никса о даче где-нибудь на полуострове», — решила она.

— А где отдыхают летом все ваши знакомые? — спросила Александра Фёдоровна графиню, которая уступила место возле рояля певице Марикони, а сама, по приглашению её величества, села рядом с августейшей гостьей.

— Южный берег — наша Ривьера, — отозвалась Елизавета Ксаверьевна. Она твёрдо помнила наставление мужа: сколь возможно хвалить крымские пейзажи и климат. Если и один-два аристократа из свиты её величества увлекутся, будет дело. Без серьёзных денег край не поднять. А потому… — Тамошние виды сходны с итальянскими, а воздух — каким в Одессе мы, к сожалению, не пользуемся из-за близости степей. Горы Тавриды дают столько свежести! Там есть места, совершенно как буковые рощи во Франции, или дубовые леса древних друидов, увитые омелой. Один ботаник говорил мне, что обнаружил море альпийской растительности. Но лучше всего, ваше величество, белые вина, которые растят на красном камне близ Массандры. Я правильно сказать не умею, но даже рейнское проигрывает. Вам надо обязательно попробовать для здоровья.