Южный ветер

— Странная штука, — после долгой паузы сказал Мартен. —Я это часто замечал. Если я не занят как следует делом, в голову обязательно лезут женщины. Хотелось бы мне получше говорить на латыни, или даже на итальянском. Не то чтобы я тогда ухлестывал за ними с утра до вечера. Мне и без этого дел хватает. Взять хотя бы мой каталог минералов, я только—только до середины дошел. Но по правде сказать, их здесь раза в два меньше, чем я ожидал, то есть заслуживающих внимания.

— Минералов?

— Женщин. Оказалось, что иностранки меня как—то не очень волнуют. Правда, есть тут одна...

— Продолжайте.

— Странный вы малый, Фиппс. Вам вообще—то на баб случалось заглядываться? По—моему, у вас задатки святого. Надо с этим бороться. Без пороков и жизнь не в жизнь. Вы посмотрите на себя со стороны, денег у вас куча, а вы забились в комнатушку на задах второсортного отеля и поднимаетесь каждое утро в пять часов, потому что имеете склонность допоздна залеживаться в постели. Это вы таким способом плоть умерщвляете, что ли? У вас и душа наверное есть, а? Избавьтесь от нее поскорее. Душа! С сотворения мира каждый, у кого в голове шаром покати, цепляется за это несчастное слово. Вы совсем как один малый, которого я знавал в Ньюкастле. Вы не представляете, какой это был осел. Съехал на евгенике и только и знал, что талдычить о Граде Прекрасных, в котором все будут жить обновленной духовной жизнью, что твои призовые овцы. Кругом чистота, душевность и сплошь чистые мужчины и женщины. Этакий был безмозглый теоретик, пока за него не взялась одна дамочка, — совсем, знаете ли, из другого теста особа — и уж она—то снабдила его пищей для практических размышлений. Вот и с вами то же самое будет, Фиппс. Я просто вижу, как к этому дело идет.

— Я в последнее время занимался самоанализом. И нашел в себе излишек романтичности.

— Что вы называете романтичностью?

Денис некоторое время размышлял, потом ответил:

— Это когда человек видит в обыкновенных людях, в заурядных событиях и предметах поразительные качества, которыми они вообще—то не обладают. Когда он смотрит на девушку и невольно думает, что подобной ей на земле больше нет.

— Слишком умственно для меня. Но последняя фраза меня порадовала. То есть порадовало, что вы ее произнесли. Она показывает, что у вас, возможно, имеется кое—что получше души.

— Что именно?

— Тело. Послушайте, Фиппс, вы не поверите, но я тоже иногда впадаю в романтическое настроение. Я могу быть таким романтиком, что только держись. Но не наедине с собой.

— Хотел бы я посмотреть на вас в таком состоянии, —сказал Денис. И, рассмеявшись, добавил: — И говорите вы тогда, разумеется, на латыни?

— Да уж наверное хотели бы, — ответил ученый. — Хотя, если учесть, при каких обстоятельствах я становлюсь романтичным, вам это навряд ли удастся. С другой стороны, как знать? Чем черт не шутит!

Денис подобрал еще один камень. Он внимательно осмотрел его, но затем принялся рассеянно вертеть в ладонях. Наконец он заметил:

— Как—то не дается нам нынче минералогия, правда? А что вы думаете о целомудрии, Мартен?

— Целомудрие, чтоб я сдох. Хранить целомудрие значит вести нечистую жизнь и вообще представлять угрозу для общества. Пока вы не научились всем сердцем ненавидеть его, вас нельзя назвать порядочным гражданином. Целомудрие оскорбляет Творца, оно отвратительно и в человеке, и в скоте.

— А может быть, вы просто не дали ему возможности как следует себя проявить? — предположил Денис.

— А может быть я просто недостаточно глуп для этого? Если вы желаете убедиться в том, что грязь — это грязь, вовсе не нужно вываливаться в ней с головы до пят. Когда мне говорят, что мертвый осел смердит, я вполне готов поверить этому, не тыкаясь в него носом. Целомудрие это и есть мертвый осел. Его уже никакими побоями не поднимешь. А кто его убил? Опыт каждого здорового мужчины и каждой здоровой женщины, сколько их существует на свете. Оно разлагается и его следует закопать. Вы хотите, чтобы я дал ему возможность себя проявить? Может, и дам, когда дозрею до его нынешнего сочного состояния. Всему свое время. Зачем нам спорить с естественным ходом вещей? Вот перестанем практиковать, тогда и начнем проповедовать. И подумать только, человек вашего телосложения! Да еще с такой приятной наружностью. Кто знает, сколько золотых возможностей вы упустили? Попытайтесь наверстать упущенное, Фиппс. И если вам дорого ваше здоровье, освободитесь от традиционных воззрений.

— Непременно, едва лишь удостоверюсь, что они неверны. А что вы думаете о женщинах — я хочу сказать, о женщинах вообще?

Мартен ответил без всякой заминки: