Южный Ветер

– Ладно, Саша, продолжай. Но перестань привирать!

– И тогда Олег отдал своего коня слугам и приказал кормить его самыми лучшими травами и поить его самой вкусной водой. Больше они никогда не виделись…

Сережа с предпоследней парты возмутился:

– И все? Олег не умер?

Саша прикрыла глаза, сделала паузу и продолжила:

– Прошло много-много лет. Олег стал совсем старым и весь покрылся белой-белой сединой. Он захватил все-все княжества и государства, до которых могла дойти его армия, и стал хозяином всех-всех морей, куда могли доплыть его огромные корабли… И вот однажды, когда Олег праздновал победу в войне со своими солдатами, он вдруг вспомнил про своего коня. Олег позвал слуг и спросил, что с ним стало. И тогда ему ответили, что конь давно умер мучительной смертью…

– Не придумывай! Обычной смертью он умер! – возмутилась учительница.

– Конь давно умер обычной смертью в самом расцвете конячьих лет…

Учительница охнула и хлопнула ладонью по столу. Несколько ребят захихикали.

– Олег разозлился! – вскрикнула Саша. – Ведь старик показал ему на коня! Как он посмел! Надо найти этого колдуна и отрубить ему голову!.. Но сначала… подняться на холм, где лежат огромные кости красноглазого коня, чтобы попрощаться с ним…

– Все, Саша, заканчивай! – прервала рассказ учительница.

– Так нечестно! – возмутился Сережа с предпоследней парты.

– Тогда ближе к делу!

– И вот Олег отправился на могилу коня… – Саша снова заговорила плавно и низко. – Он увидел кучу костей, которые клевали стервятники. Олег поставил ногу на огромный череп и закричал: «О, мой конь, как несправедлива жизнь! Я найду этого колдуна и отомщу ему!» – Саша подняла вверх руки и погрозила потолку кулаками. – Как вдруг! Из черепа выскочила черная-черная змея и прыгнула на Олега! «А-а-а, о боже, как мне больно!» – закричал Олег…

– Так, все! Быстро садись на место! Живо! – Учительница вскочила со стула и показала Саше на ее парту толстым пальцем, пережатым уродливым перстнем.

Саша ничуть не расстроилась. Улыбаясь, она прошагала к своему месту, с прямой спиной села на стул и сложила перед собой руки – прямо как девочка с обложки букваря.

– Саш, а что с Олегом, умер? – привстал со своего места Сережа.

– Заканчивайте!

Саша обернулась и прозвенела Сереже:

– Умер в страшных мучениях!

Класс затрясся от смеха. Учительница затряслась сама по себе. Она подбежала к невозмутимой Саше и объявила:

– Дневник на стол! Я ставлю тебе два за поведение!

– А за внеклассное чтение?

– А за внеклассное чтение… четверку! Ты очень много напридумывала! Ты хоть знаешь, кто такие хазары?

– Нет. А вы знаете?

Учительница схватила с Сашиной парты дневник и отправилась за свой заваленный книжками и тетрадками стол, чтобы исцарапать бумагу красными словами, за которые Сашу в субботу отругают так, что она даже заплачет.

Если во дворе другие дети могли игнорировать Сашу, то в школе им приходилось иметь с ней дело каждый день. Иногда Саша перебивала мямлящих одноклассников и выкрикивала правильный ответ, подшучивала над чьей-то прической или без спросу хватала чужую тетрадь и высмеивала ошибки. Часто она собирала вокруг себя группки детей, увлекая их выдуманными историями, которые выдавала за настоящие, но могла произвольно выбрать изгоя и не пустить его в круг слушающих. При этом изгои постоянно менялись, и не допущенный вчера, но допущенный сегодня был так рад, что забывал про свою обиду. Саша многим нравилась, но друзей у нее по-прежнему не было, хотя неизвестно, хотела ли она вообще иметь друзей.

Саша знала, что отличается от одноклассников. Иногда ей казалось, что она какая-то сумасшедшая, а когда настроение было чуть лучше, Саша думала, что она просто взрослая, взрослее всех на век. В ее голову часто запрыгивали странные картинки. Когда Саша сидела за партой, она могла вдруг увидеть голубокожую учительницу в гробу или заколотого ножом одноклассника. Сашу мало беспокоило все, что происходило вокруг нее, но она всегда, с младенчества, жила в увядающем мире, в месте, где все конечно и все скукоживается, все тлеет и умирает. Ее не пугали картинки смерти, она бы не пожалела учительницу, если бы та и правда умерла; Саша точно знала, что, если какого-нибудь пацана-ровесника действительно убьют, она будет тем человеком, который сможет просто вызвать полицию и дождаться ее, сидя рядом с трупом.

Единственное, что пугало Сашу, еще когда она была ребенком, – это масштаб смерти, ее повсеместность, обязательность. Саша удивлялась тому, что все могут спокойно обсуждать свои планы, даже надеяться на что-то, хотя все вокруг постоянно рушится и разваливается, прямо у них на глазах. Когда Саша была совсем маленькой, детсадовской, она расстраивалась из-за того, что сама является частью жизни, целью которой всегда будет смерть, что она не может выпрыгнуть, сбежать куда-то еще, в менее безжалостное место, что она, Саша, умирает.