Иван

— Вроде бы и рассказывать нечего, вероятно, Николай Николаевич вам вкратце все и рассказал. Лучше вы расскажите, как жили все эти годы. Вот и дети у вас большие.

— Расскажем, расскажем, это большой разговор. Правда, вашу жизнь я вкратце знал всегда, а вот подробности и обстоятельства меня и сейчас интересуют, много есть неясного и в смерти Чубаровых, старших, и в гибели моих родителей.

— Я, наверное, больше вашего и не знаю, мне-то никто вообще ничего не говорил, самое страшное то, что и могил-то никаких не осталось.

— Бабушка, бабушка, — закричали подбежавшие к веранде дети. — Там вас какой-то парень спрашивает!

— Да где же?

— На улице стоит, с рюкзаком, такой большой, — щебетали дети, перебивая друг друга.

Все вышли на улицу. У калитки стоял высокий плотный юноша, с красивым открытым лицом, черными курчавыми волосами.

— Мы вас слушаем, — сказала Софья Ивановна.

— Исаев я, Иван Егорович…

Глава двенадцатая

Рита Ивановна получила, наконец, долгожданное, довольно большое, письмо от Сердюченко из Сибири. «Документы мы ваши получили давно, — писала Анастасия Макаровна, — но Ваня служил еще в армии, а потом мы, же со своей стороны оформляли кое-какие бумаги, а когда Ваня приехал домой, вначале долго не соглашался менять фамилию, да тут еще любовь с ним приключилась, правда, довольно быстро прошла. Волокиты было достаточно, но все уже позади, и теперь Ваня — Исаев Иван Егорович, со всеми вытекающими последствиями. Буквально вчера улетел в Крым. Как там сложится его судьба — не ведаем, но как он сам сказал: «Через судьбу надо пройти». Так мы и остались опять одни, правда, семья брата Виктора живет пока у нас, но им обещают к Новому году квартиру в Красноярске, и тогда мы останемся совсем одни. Как вы? Как Оксана? Хотелось бы встретиться — время ведь идет, а как представим, какое расстояние нас разделяет, становится страшно. Как это Ванечка когда-то все это проехал? Ведь малец совсем был». Дальше шло описание житья-бытья, погода и прочие обычные вещи, которые пишут в письмах уже не молодые люди.

Рита Ивановна уже несколько раз перечитывала это письмо. «Наконец-то род Исаевых будет продолжен, — подумала она. — Все же перед памятью моих приемных родителей я чиста. Вот если бы еще от Егора и я родила сына, тогда можно было бы и умереть спокойно».

И действительно, за последние три года, когда-то энергичная, жизнерадостная, однако всегда уравновешенная, а иногда и строгая учительница начальных классов заметно сдала. Кажется, и причин особенных не было. Все как у всех — и трагедии, и радости, и печали, и счастливые минуты — все было. А вот стало все чаще и чаще пошаливать сердце, уже дважды побывала в больнице, вот и телефона добилась, — так спокойнее, хотя больница рядом, а главный врач — лучшая подруга Риты Урминская Марина Анатольевна. Она-то и Оксану уразумела поступать в мединститут и помогала нередко в учебе.

«В санаторий тебе надо, Рита, — говорила Урмицкая, — отдохнуть, подлечиться — в Кисловодск, в Крым, куда-нибудь, отвлечься от суеты, ведь целое лето, считай, отпуск, почему бы не поехать?» — «Ладно, вот определится Оксана — поеду, отдохну», — так часто отвечала Рита, но проходили годы, а все оставалось по-прежнему. «Вот как раз, кстати, Ваня в Крым поехал, — подумала Рита Ивановна, прочитав в очередной раз письмо, — как он, только, устроится — поеду, заодно, и дом посмотрю, и Крым увижу». Вложив письмо в конверт, она аккуратно положила его в специальный большой ящик, куда складывала почти все, имеющие какую-нибудь ценность, бумаги. А письмо, в котором говорилось об изменении фамилии, Рита считала ценностью.