Иван Берладник. Изгой

    Загодя в Новгород-Северский был отправлен гонец, и торжественной встречи не было. Не звонили колокола, не толпился по улицам народ, не теснились возле княжьего терема бояре. Только княгиня, Мария Внездовна, новгородская боярышня, выскочила на крыльцо, всплеснув руками, упала на грудь спешившемуся Святославу и завыла в голос, как волчица.

    - Ну будя реветь-то, - Святослав похлопал её по спине и поволок в терем. Слушать вой жены сейчас было тягостно.

    Иван со своими оставался на дворе, пока не вышел к ним дворский, маня рукой:

    - За мной ступайте.

    В гриднице их усадили за длинный стол, повариха выставила несколько мис с похлёбкой.

    Утомлённые долгой дорогой, когда дремали в сёдлах, спали вполглаза и жевали всухомятку, берладники ели молча, быстро и жадно. Сталкивались ложками в мисах, вылавливая куски мяса и гущу. Сложив толстые красные руки на переднике, повариха с удивлением смотрела на парней.

    - Вы кто ж такие будете? - заговорила она, когда ложки стали мелькать помедленнее, а некоторые трапезники заотодвигались от стола.

    - Берладники.

    - Это где ж такое?

    - На Дунае.

    - Мы князя Ивана Ростиславича люди, - сказал Мирон.

    - А князь ваш тогда где?

    - Я князь, - Иван отложил ложку, взглянул на повариху.

    Та чуть не упала от удивления. Иван сидел, стиснутый с боков двумя своими дружинниками, с таким же голодным блеском в глазах, такой же усталый и помятый после дороги. Разве что по платью отличишь, что не простой воин.

    - У нас в Берлади все такие, - сказал Иван в ответ на изумлённый взгляд.

    Осенние ненастные дни как нельзя лучше отвечали тягостным думам Святослава Ольжича. Конец зарева-месяца потонул в ливнях, дороги размыло, реки выходили из берегов. Поэтому вести запаздывали. Многие князья сидели по домам, пережидая непривычно мокрую пору.

    На другой день после Воздвиженья прискакал в Новгород-Северский бывший огнищанин Всеволодова двора, что под Вышгородом. Он повестил, что сотворилось в Киеве.

    - Кияне Изяслава Мстиславича своим князем величают, молебны за его здравие служат, - говорил гонец, стоя перед Святославом с понурой головой. - А о тебе и брате твоём и слышать не хотят. Дворы ваши грабили, жгли, холопьев насмерть рубили.

    - Что же, князь Изяслав сие непотребство допускает? - Святослав похолодел, представив, что может потерять не только власть, но и добро.

    - Нет. Изяслав, говорят, милостив. Тех бояр, что за тебя стояли, да в битве в полон попали, велел отпустить за откуп.

    - Три шкуры небось содрал, - Святослав мысленно прощался со златом-серебром в сундуках, с мехами и кожами в клетях, с бочками мёда в медовушах.

    - С кого как, - уклончиво ответил огнищанин. - Сыновца твово…

    - Святослава? Всеволодова сына? - встрепенулся Новгород-Северский князь. - Живой он?

    - Как не быть живу! - огнищанин перекрестился. - Я, как услыхал ту весть, в церкву побежал, свечу Богородице во здравие поставил… В Иринин монастырь укрылся отрок. Хотел в ночи до тебя скакать. Да, слышь, отец Ананий его выдал… Токмо князь Изяслав, когда привели сыновца твово к нему на погляд, ничем отрока не обидел. Принял, как сына, обласкал и, слышь, даже дружину его оставил.

    Святослав перекрестился с облегчением. Вдова Всеволодова, Рогнеда, ещё прежде удалилась в Путивль с младшими детьми. Ей будет радостно узнать, что её старшенький жив. Эх, Игорь-Игорь… Не сумели мы с тобой отстоять семью…

    - И ещё одна весть для тебя добрая, - словно читая князевы мысли, продолжал огнищанин. - Сыскался брат твой, Игорь Ольгович.

    - Как? Игорь жив? - Святослав вскочил со стольца.

    - На четвёртый день только в болоте насилу сыскали, - повинился огнищанин. - Изяслав его не то, что Святослава Всеволодича - пред очи свои не пожелал представить. Спервоначалу твоего брата в Выдобичах держали, а после отвезли в темницу при Иоанновой обители, что в Переяславле.

    При этой вести Святослав, как подкошенный, рухнул обратно на столец. Брат жив - но он пленник! Слишком хорошо все князья ведали, что это значит. Ибо не так-то просто князю отпустить другого князя на свободу. Да и не возвращали свободу пленным князьям.

    Затаившись, как зверь, жил Святослав в Новгороде, слал гонцов по дорогам и в ближние сёла-городки, чтобы слушали и доносили, что деется на Руси. Боярина Петра Ильича отправил аж в сам Чернигов - старец сам упросился в дальнюю дорогу. Всё равно у него под Черниговом в Оргоще и Гуричеве были угодья и нужен был хозяйский догляд. Да и родич Петра Ильича сидел в боярской думе у Владимира Давидича, старшего из братьев. Надеялся Святослав, что братья вспомнят о том, что они с Ольжичами родня, и помогут в трудный час.