Иван Берладник. Изгой

    Покамест вести приходили добрые. Изяслав Мстиславич, урядившись с киянами и поцеловав им крест, занялся делами - убрал Всеволодовых тиунов, понаставив своих, добро Ольжичей роздал и заключил мир с половецкими ханами. Но сидевший в Турове Вячеслав Владимирич, Изяславов стрый, решил, что по роду ему должно сидеть на золотом столе. Сыновец Изяслав должен был уступить Киев старшему в роду, а Вячеслав после смерти брата Андрея стал старшим Мономашичем. И Вячеслав выступил к Киеву, попутно сажая на столы своих наместников. Совсем уже было успокоившийся Изяслав вынужден был идти на Туровского князя войной.

    Получив эту весть, Святослав с облегчением перекрестился и поспешил поставить в церкви большую свечу Пресвятой Богородице, но малое время спустя доверенный человек из-под Вышгорода принёс горькую новость. Изяславу удалось одолеть старого дядю. Тот удалился в изгнание в назначенный ему Дорогобуж, а все его наместники и даже сам епископ Туровский Иоаким были в цепях приведены в Киев. На освободившийся стол Турова был посажен младший сын Изяслава, Ярослав. Его первенец Мстислав находился в Переяславле. И теперь уже ничто не могло отвлечь нового Киевского князя от своих давних противников - Ольжичей.

    В начале груденя-месяца в Новгород-Северский въехал ещё один гость. Уютный возок, внутри обложенный мехами, подкатил к красному крыльцу. Двое отроков низко склонились, помогая выбраться почтенному старцу. Тяжело опираясь о резной посох, с трудом переставляя немощные ноги, старец одолел лестницу, постоял на гульбище, отдуваясь, и прошёл наконец в терем.

    Святославу успели доложить о госте, и он вышел навстречу сам, уважая старость боярина.

    - Пётр Ильич! Вот уж не чаял увидеться! Вот радость-то…

    Князь действительно был рад видеть старого слугу дома. Помнил его с детства, когда тот служил Олегу Святославичу, встречал в палатах брата Всеволода, и вот теперь…

    - Не с радостью я прибыл, - слабым голосом осадил его Пётр Ильич, осторожно опускаясь на лавку. - Небось поспешишь погнать меня за порог с такой-то вестью…

    - Да за что же гнать тебя? Аль ты мне не слуга?

    - Слуга, да только за дурные вести слуг карают, - покачал головой старик. Волос его был тонок и бел и казалось, что это сам Дед-Снеговик вошёл в палаты. - Из Чернигова я к тебе прибыл.

    - И что за дела там, в Чернигове? - Святослав сразу заподозрил неладное. По уговору, старику бы дома сидеть, старые кости у печи греть, кисель попивать да князю грамотки отсылать с надёжными людьми, а он сам прискакал, себя не пожалев.

    - А дела все супротив тебя, княже! Намедни был гонец от Изяслава к Давидичам - звал великий князь их к себе на снем. Братья-то и с боярами совета держать не стали - собрались и поехали.

    - В Киев? - упавшим голосом вопросил Святослав. - Что за дела у них в Киеве?

    - Чай, не на кару приглашал великий князь, - осторожно молвил Пётр Ильич. - Меды распивать поехали…

    Святослав замер, глядя в одну точку, как громом поражённый. Ещё недавно, на Покрова, слал он бояр к братьям Давидичам - велел снести богатые дары. Передавал Петру Ильичу наказы, как склонить их к союзу. На старика он надеялся, да и живы были ещё сыны и внуки отцовых бояр. Помнили они, как дружны были Олег и Давид Святославичи, могли при случае замолвить слово. Не смогли. Или не захотели.

    Меды распивать поехали… От мыслей таких черно было в душе. Ни слова не сказав Петру Ильичу, Святослав поднялся и, пошатываясь, как пьяный, пошёл к себе.

    В покоях встретила Мария - кинулась было на грудь, обнимая за плечи и заглядывая в глаза, но Святослав молча отстранил жену. Прошёл к оконцу и сел, глядя на двор и видневшиеся ворота.

    Крепки, видать, и сладки были меды у нового Киевского князя. Не прошло и двух седьмиц, как прискакал на княжий двор гонец. Ладный витязь, назвавшийся Рядилой, уверенно прошёл в палаты, дождался выхода Святослава и с коротким поклоном подал ему грамоту с печатью.

    - Князь Изяслав Давидич с братом Владимиром из Киева тебе грамоту сию шлют, - сказал он. - Ежели ответ будет, велено мне его дождаться и назад отвезть.

    Больно резануло по сердцу - черниговские князья пишут из Киева! Святослав порвал шнурок, стягивающий пергамент. Ровно выписанные строки поплыли перед глазами.

    «Володей волостью своею, аще Новград-Северский намо отдай, а от брата отрекись», - было в грамоте.

    Свернув пергамент, Святослав поднял глаза на гонца. Тот стоял, подбоченясь, словно не было за его спиной сотни дюжих молодцов, словно нет на земле такой власти, которая могла приказать скрутить ему за спиной руки и бросить в поруб. И ведь не было! Стоял за ним Изяслав Мстиславич Киевский и братья Давидичи и ещё бог весть сколько князей, ополчившихся на него, последнего Ольжича. Отдать Новгород-Северский и отречься от брата…

    - Пожди здесь, - стараясь, чтобы голос не дрогнул, прошептал Святослав и неверной походкой, чуть не задевая за стены, побрёл прочь.