Иван Берладник. Изгой

    Испарина выступила на лбу княжича. Острее обозначились нос и скулы, под глазами залегли тени. Он дышал неровно, с хрипами. У Святослава сжималось сердце. А что, как бы он сидел вот так над умирающим сыном? И ведь не просто юноша уходит из жизни - умирает внук Владимира Мономаха, сын Юрия Владимиро-Суздальского, посланный на помощь. Как он будет без него? Не отвернётся ли от него князь Долгорукий, не разгневается ли за то, что не уберёг его дитя?

    Иван пошевелился, открывая глаза под слипшимися ресницами. Горячий взор его нашёл князя:

    - Кто здесь?

    - Я.

    - Святослав Ольгович, - прошептали сухие губы. - Ты… отцу моему отпиши… как я тут…

    - Погодь, рано ещё писать-то! - попробовал осадить его Святослав.

    - Мечтал, - глаза Ивана смотрели в тёмный низкий потолок, - волость получить… в ратном деле себя прославить… Мнил - порок накажу, добродетель восторжествует…

    - Они клятвопреступники, - промолвил Святослав, думая о братьях Давидичах, которые сперва клялись в верности, а после предали клятву. - Господь их покарает… должен покарать… Да только не видит Господь наших страданий… Не слышит наших молитв…

    - Господь всё видит, - возразил Иван. - Настанет час… Вот предстану перед престолом Его - всё ему и скажу… Почто, мол, порок на земле торжествует? Почто клятвы рушатся? Почто князья забыли себя… Попрошу покарать врагов твоих… И сам Богородице стану молиться. Авось не откажет Пресвятая…

    - Ты погоди, - мягко коснулся его руки Святослав. Рука была горячей. - Потерпи маленько… Знахарь велел снадобье пить. Больше половины осталось. Выпьешь - выздоровеешь. Вспомни - я Курск тебе отдал. Посемье - твоё. Кто ж им володеть будет, как не ты?…

    - Не я, - прошелестел далёкий голос Ивана. - А там, в Курске… красиво?

    - Да, - много лет не бывавший в Курске, кивнул Святослав. - В рощах по весне соловьи поют… Только небось потоптал те рощи Изяслав с Давидичами…

    Сказал - и сам осёкся. За окном темнело, в ложнице сгущались тени. Было тихо, только слышно, как потрескивают в печи дрова. Не хотелось в такое время думать о другом. Подумаешь - рощи. Всё не вытопчут, а порубленный лес скоро вырастет. Придут новые весны, прилетят соловьи и заведут свои песни. Только не будет уже слушать их юный Иван Юрьич. Не доживёт он даже до половодья.

    Очнувшись от дум, Святослав встрепенулся, взглянул в лицо княжича - и обмер. Иван лежал, вытянувшись, пустыми глазами глядя вникуда.

    После морозов оттепель была желанна. Запрокинув голову, Иван Берладник ловил разинутым ртом мелкий дождик. Весна наступила сразу и дружно. Когда были на Оке под Рязанью, ещё совсем была зима, а несколько дней спустя, когда поднялись по Осётру, тут-то и застигла их в маленьком безымянном Городце Остерском весна. Потеплело, дороги размякли, а дожди подъели весь снег.

    Всю зиму скитались они по землям вятичей. Юрий Долгорукий словно забыл о своём подручнике, только заехали два его сына, Борис и Глеб, - забрали тело брата Ивана да увезли в Суздаль хоронить. С той поры побывал Святослав в Рязани и Туле, в Дубке на Дону и Ельце, заходил в Пронск к тамошним князьям Ярославичам. Метался из края в край, и всюду за ним ездили жена, дети и дружина. Где-то там, в вятичских дебрях, родила княгиня Мария сына, но вскорости помер младенец, не успев даже получить имени.

    Иван не отставал от князя. Но кочевая жизнь, когда только и делали, что скрывались по лесам и пережидали непогодь в маленьких городах, с каждым днём всё больше томила его. Половцы давно уже отъехали восвояси, забрав дары. Понемногу отстали и бояре - брошенные вотчины показались им милее. Лишь один, старый Пётр Ильич, бросил князя не по своей воле - в дороге ослабел старик и тихо помер в возке где-то между Мченском и Тулой. На ночёвке узнали о его кончине, и отроки повезли забитое в колоду тело старого боярина в его родовую вотчину близ Гуричева.

    В Городце Остерском задержались на несколько дней. Тягостно было всем. Даже дети, устав, не радовались солнышку и теплу. Смурной Олег Святославич не мог сидеть в крошечном тереме посадника. Он вышел на крыльцо, где на ступеньке стоял Берладник, ловя дождь.

    - Чего скалишь зубы-то? - огрызнулся княжич на Ивана. - Радуешься?

    - Чему радоваться-то? - в тон ответил тот. - Разве что теплу…

    - Оно и впрямь хорошо, - кивнул Олег. - Скоро Можно будет на земле спать, как диким зверям. К новой зиме совсем одичаем в этих лесах. В шкуры оденемся, речь людскую забудем…

    - Отец-то твой чего думает? - Иван поднялся на крыльцо, подальше от дождевых капель, тряхнул намокшими волосами, как конь гривой.

    - Ничего он не думает, - бросил княжич. - Сидит в горнице, как сыч. Ждёт чего-то… А чего тут ждать, окромя погибели?

    Он со злостью глянул на лепящиеся друг к другу домишки. Городец Остерский был невелик, в каждой избе ныне гостевало по два-три дружинника, разоряя хозяев и подъедая их скудный припас.

    - Чего делать-то, Иван? - вдруг воскликнул Олег с жаром. - Не могу я боле тута! Хоть в леса, хоть в петлю головой! Все про нас забыли, никому мы не надобны! Придётся теперь пропадать ни за что!