Иван Берладник. Изгой

    Подняли первую чару - за здравие и победу в войне. А знатно ты тут живёшь, братуша, - Изяслав с любовью окинул ломящийся от яств стол. - Инда у себя в Смоленске принимаешь меня! Чай, ежедень пируете? Небось и в битву не захотите от таких-то харчей!

    - То подручник мой, Иванко Берладник, в зажитье со своими молодцами ходит, - поспешил объяснить Ростислав. - Он нас мясом и снабжает.

    - Что за Берладник такой? - Изяслав поискал глазами.

    Иван был среди бояр. Сидел не в первом ряду, но и не в последнем, помня свою знатность. Он привстал, поклонясь Изяславу Мстиславичу.

    - Ты откуль такой взялся? - весело вгрызаясь в исходящее соком мясо, спросил Изяслав.

    - С Берлади, - ответил Иван. - На Дунае. А до того вотчиной моей был город Звенигород, что в Червонной Руси.

    - Чего ж оттуда ушёл? Аль захотелось в чужом краю счастья попытать?

    - Стрый мой, Владимирко Володаревич, изгнал меня.

    - Стрый? - Изяслав подался вперёд. - Так ты княжьего рода? Чего ж ко мне на поклон не пошёл? Я великий князь, всем князьям старший брат и отец. Нешто не вступился бы?

    - Иван до меня у Святослава Ольжича стремя держал, - вступил в беседу Ростислав.

    - Эво-она? - протянул Изяслав. - Ольжичам, стало быть, служил? И Всеволоду тож?

    - И Всеволоду, - кивнул Иван. - Он ради меня полки на Галич водил…

    - Точно, - Изяслав хлопнул себя по колену. - А я гляжу - где видел тебя? Кишка оказалась тонка у Всеволода. А братья его и того пожиже будут. Не то, что наш, Мономахов, корень! Так что держись Мономашичей - не прогадаешь!

    Иван хотел было спросить, кто из Мономашичей лучше - братья Мстиславичи или их стрый Юрий Владимирич, - но сдержался. Всё-таки ел ныне хлеб князя Ростислава. Он только ответил князьям поясным поклоном и сел на место, протягивая руки к чаше, чтоб вином залить внезапно подкатившую горечь.

Глава 5

1

    Сыпал крупными хлопьями снег, падал медленно и красиво. Деревья стояли, принарядившись в зимний убор, и казались стражами леса. Мир затих, пережидая пору снегопада, и всадники, что ещё час назад ходко рысили по равнине, сейчас сдержали коней. Вдруг всех охватило странное безразличие и к спешке, и к тому, что ждало их впереди. Кони, мотая лохматыми гривами, высоко поднимали ноги, взрывая снежную пелену. Хлопья снега оседали на их гривах, таяли на горячих крупах, ложились на плечи и головы людей. Было не холодно, хотелось удальски распахнуть полушубок, подставляя грудь снегу. Ибо в воздухе уже носилась весна, и этот снегопад был последним. Сугробы уже проседали под лучами яркого солнца, и весело звенел вдалеке голосок синицы, а под снегом шумели ручьи, торопясь к рекам. Ещё седмицу-другую - и начнётся бурная весна.

    Ватага Ивана Берладника только утром покинула Кснятин, отправившись в дозор по княжьему наказу. Велено было отыскать короткую дорогу до Углича, чтобы полки новгородцев и смольян как можно скорее достигли города и не пришлось бы попасть в распутицу. Иван сам вызвался в поход - то, что творилось в войске, его начало раздражать.

    Несколько седмиц после приезда князя Изяслава прошли в ожидании. Сперва ждали подхода Давидичей, которые обещались подойти с юга, потом ждали гонцов Юрия Владимирича - как тот отзовётся на предложение мира? Люди изводились пустым ожиданием, но ни Давидичи, ни гонец от Суздальского князя не показывались.

    «Струсили, бабьи души, - ворчал Изяслав Мстиславич на Давидичей. - Испугались, вишь, что уговоримся мы со стрыем по-родственному, а они в стороне. А такого не ведают, что не бывать промеж нас миру!… Все они таковы - что Давидичи, что Ольжичи. Гнилое семя, одно слово! Земле нашей хуже половцев!»

    Изяслав Мстиславич был муж начитанный. «Повести Временных Лет», коие подправлял по личному приказу Владимира Мономаха его друг игумен Сильвестр, чел не по одному разу, а там было сказано - враг Руси Олег Святославич Новгород-Северский. Сеял он смуту, наводил на Русь половцев, самого Мономаха со стола сгонял, сына его, именем тоже Изяслава, в бою порешил. Ну, а раз родной дед то видал, знать, так то и было. И гнилая кровь мятежного «Гориславича» отравила весь род.

    Так, ворча, без надежды ждал он Давидичей, не ведая, что они давно бы пришли к нему, если бы не пришлось им идти на Медведицу правым берегом Волги, а то были места Юрия Суздальского. Забоялись Давидичи без объявления войны соваться на чужую землю, вот и стояли неподалёку, ждали своих гонцов - не начнут ли ратиться Мстиславичи и Долгорукий. Ведь, ежели уговорятся решить дело миром, что помешает им с двух сторон напасть на Черниговских князей и наказать их за то, что своекорыстно зорили Суздальские волости?

    Но не приходило от Юрия Владимирича гонца - как в воду канул. Долго ждал Изяслав и не выдержал.

    - Боится меня стрый, - сказал он уверенно брату Ростиславу на исходе Рождественского поста. - Стар стал. Охладела в жилах кровь. А туда же - на Киевский стол замахивается!