Иван Берладник. Изгой

    - По княжьему делу. Сказывают, тут лихие людишки пошаливают - приходят с Белого моря и от самых свеев [16], плывут по рекам и тревожат русский люд. Вот и велено князем отправиться мне и тех людишек переловить. Вы, я вижу, с ними уже перевидались?

    - Не было тут лихих людишек. Правда, зимой проходила ватага, но мы её пугнули. А окромя полюдья, тут никого не было.

    - Данщики, стало быть? - насторожился Иван. - И много мехов взяли?

    - А всю дань, как нам урочено было, всю отдали. Соболей, лисиц, куниц да горностаев по точному счету.

    - То добро, - Иван обернулся на своих людей. - Только меха - добыча лакомая. Налетят тати - и шерстинки не оставят… Далеко ли ушли данщики?

    - Да по реке вниз поплыли, - сивобородый махнул рукой. - Там, слышь, ещё один погост, сразу за излучиной. Туда направились. А куда далее - то не наше дело.

    - Ну, благодарствую, - Иван поклонился в седле и, развернув коня, поспешил к своим.

    Новгород ежегодно посылал сборщиков дани на Подвинье и в окрестные земли. Везли с дальних погостов меха, воск, дикий мёд, кричное железо и медную руду.

    Вместе с товаром новгородских мастеров и рыбой это было основное, чем торговал Новгород. В этом году из-за лютой зимы и усобицы, связанной со сменой князей, выход полюдья задержался до нового лета.

    Далее вдоль реки ехали в спешке - гнали не только данщиков, но и торопились уйти от гнуса, который, оголодав после зимы, с радостным гудением набросился на людей и лошадей. Кони мотали мордами и хлестали себя хвостами по бокам. Люди тоже охлопывали то щёки, то руки. Только ветерок с реки давал какое-то отдохновение.

    Приостановившись на привал, чтобы дать роздых коням, запалили костёр, дымом спасаясь от гнуса. Почёсывая красные, распухшие от укусов щёки, берладники ворчали:

    - И что за земля такая? Дома, чай, уже сады отцвели, а тут только собираются… И зима тут дольше и лютее, и реки другие - узкие и вьются, как змеи. А болотища-то какие! На Дунае таких не сыщешь!… И лес чужой - вона, сосны да ели полнеба закрыли. И люди тут другие. Только по речи и поймёшь, что Русская земля.

    - Русская земля - она везде Русская, где говор привычный слышен, - говорили суздальцы. - Потому князья и не желают сидеть каждый по своему углу - раз у соседа та же речь звучит, значит, и там моя отчина… Вот и лезут…

    - Не потому лезут, что чужой кусок оттяпать норовят, - встревал, не выдержав, Иван, - а потому, что каждый хочет всей землёй владеть. Или хотя бы получить свой удел и там сидеть, никого не трогая…

    Последнее было его давней мечтой. В мыслях он давно уже решил - как только даст ему Юрий Суздальский удел - родной ли Звенигород воротит или где ещё кусок оторвёт, - сядет он в нём сиднем. И никуда с земли не стронется, зубами держаться будет, а не сойдёт с места! Только ежели Юрий Владимирич в поход на нового врага соберётся и кликнет его на рать… А так - чего ещё человеку надо, кроме своего дома?

    Отдохнувшие кони несли резво. Опомниться не успели, как выехавший вперёд Михаила свистом дал знать - впереди ладьи данщиков.

    - Мирон, - приказал Иван, - бери людей да иди на тот берег. А то спугнём их здесь, они на ту сторону причалят - и пропала наша охота!

    Мирон кивнул, поманил с собой полсотни берладников. Оглядев заросший берег, разделся и первым с конём начал переправу.

    Вода была холодна, люди ойкали и со свистом втягивали воздух сквозь зубы, а перейдя реку, прыгали, чтоб согреться. Иван на своём берегу терпеливо ждал. Дождавшись, пока Миронова ватага сядет на конь, поскакал вдоль реки.

    Ладьи данщиков нашли у излучины - там как раз стоял второй погост. Сами данщики шли вдоль берега. Они сперва не забоялись всадников, и лишь когда Иван закричал, приставив руки ко рту: «Стой! К берегу правь!» - заторопились, выгребая на середину.

    - А ну стоять, сукины дети! - Иван осадил коня на крутом бережке. - Кому сказано - к берегу правь!

    - А ты кто таков, чтоб нам указывать?

    - Князя Ярослава человек!

    - А мы Господину Великому Новгороду подчиняемся, а не князю! - крикнули с передней ладьи. - А ежели князев человек, грамоту кажи!

    - Вот я вам укажу грамоту, - прорычал сквозь зубы Иван.

    - Тады нанося - выкуси! - какой-то новгородец, встав в ладье, показал кукиш и тут же нырнул вниз, спасаясь за стену щитов.

    Отвечая на дерзость князю, несколько берладников полезли за луками, и новгородцы поспешили отгрести к тому берегу - но в это время из-за кустов показались отставшие - дальний берег был лесистее, - ватажники Мирона.

    - Ах, тати! - донеслось из ладей. Гребцы налегли на весла.

    Всадники с двух сторон поскакали вдоль берега.

    - Добром к берегу правьте! - кричал Иван. - Тогда и разговор будет другой! А не то - пеняйте на себя!

    Он был уверен в победе - долго ли, коротко ли, а гребцы устанут. Только бы ночная тьма не оказала им подмоги - как-никак, места тут новгородцам привычные. У них небось проводники из местных. А в ватаге дружина и суздальцы, которые в такие дебри не заходили ни разу. А ну, как погоня будет до ночи?