Иван Берладник. Изгой

    В Переяславле встречала свёкра молодая Глебова ясена, Анастасия Изяславна. Она уже была тяжела и с гордостью носила округлое чрево. Долгорукий даже умилился, глядя на молодую княгиню. Можно себе было представить, как дрогнет сердце, когда он узнает о внуке… Про тех детей, что родила в Галичине его дочь Ольга, Юрий не думал и не знал.

    Он возвращался в Киев успокоенный и ободрённый. Ехал берегом Днепра. В воздухе уже чувствовалась весна. Снег стал ноздреватым и слёживался комками, хотя сугробы ещё были высоки. Пройдёт немало времени, прежде чем появятся первые проталины - по всем приметам, быть поздней весне.

    Хоть и был Юрий в летах, а и ему весна волновала кровь. Он предвкушал, как воротится домой, как обнимет жену Ирину, как ночью придёт к ней в опочивальню… Но радостные мысли померкли, когда заметил напряжённое лицо Андрея. Старший сын ехал, опустив голову и словно забыв, где он.

    - Что невесел, сыне? - окликнул Юрий. - Аль затосковал?

    Андрей уже несколько лет был вдов - жена булгарка померла третьими родами, подарив ему сына. Тот был совсем младенцем, матери не помнил. А Андрей после этого и кинулся в битвы, очертя голову. Так и кидался до сих пор. Но, видимо, время любые раны лечит.

    - Твоя правда, отец, - промолвил он. - Что-то тягостно мне…

    - Вот давно бы так! - обрадовался Юрий. - Что ж молчал так долго? У князя рязанского дочь подрастает. Мы её живо за тебя сговорим… Нечего сыну великого киевского князя и Мономахову внуку вдовцом столько лет ходить!

    - Да не о бабах я! - с досадой воскликнул Андрей.

    - А о чём же тогда?

    - Тягостно мне тут… в Вышгороде! Чужое всё, не моё!

    - Как это - «не твоё»? - Юрий даже покачнулся в седле. Тряхнул головой, указывая окрест, на заснеженные поля, на островки леса, на небольшую деревеньку, мимо которой как раз проезжал княжий поезд. - Твоя то земля! Ты - старший! Тебе после меня всем владеть! Прочие князья не в счёт! Ростислав только с его выводком да Ольжичи… Святослава-то я приручил, но у него три сына и сыновцы… Старшему палец в рот не клади. Но я тебя научу, как с ними управляться. Мономахов корень всех переборет!

    - Так-то оно так, отче, да только не лежит у меня душа к Киеву, - признался Андрей.

    Юрий опешил:

    - Как - не лежит? Ведь Киев - наша вотчина! Великое княжение!…

    - А в княжении том - разор и запустение! - Андрей вскинул руку, показывая. Неподалёку от деревеньки торчали в снегу остатки изоб - занесённые снегами сугробы на месте бывшей деревни. Та, если верить глазу, была раза в три больше жилой. Да и в жилой домишки были неказисты, кособоки и многие явно слеплены наспех. Такую деревушку, чай, и поганые обойдут стороной, побрезгуют. Жильё как вымерло - ни пёс не тявкнет, ни дверь не скрипнет. Только цепочки следов в сугробах и слабые дымки из-под стрех говорили о том, что под крытыми прелой соломой крышами теплится жизнь.

    - Зри, отче, - продолжал Андрей. - Вон та деревня была велика и обильна, а ныне лежит в прахе. А новая мала и скудна всем!… Разве с этих смердов возьмёшь богатой дани? А Городец Остерский вспомни - как четыре года назад Изяслав Мстиславич его пожёг, так на том месте никто и не живёт более. И так по всей Киевской земле. Скудеет она, отче…

    - Скудеет потому, что князья ею прежде правили нерадивые, - возразил Юрий. - Изяслав города жёг, Всеволод с братьями народишко обирал безмерно, да и половцы приходили чуть не ежегодно. Но ныне всё переменится! Киев воспрянет ещё краше, чем был! Я новые города в Поросье повелю рубить, по тем городам вас, сыновей, посажу. Смердами сызнова земли заселю, как в Суздале.

    - А в Суздале откуда столько смердов? Ты ими и сам Суздаль наполнил, и Кидекшу, и Переяславль-Залесский, и Юрьев, и Дмитров. Откуда столько смердов? - вопросил Андрей и, не дождавшись ответа, сам сказал: - С Киевщины бегут людишки, поелику тут житья не стало! А смерд - это сила. Они бы и Городец Остерский заново заселили, и деревни новые срубили, и пашню взорали бы! Они и ныне свои дела вершат, только в Суздале, в Залесье…

    - Так то Залесье, а то - Киев! - упрямо возразил Юрий, начиная сердиться. Впервые старший сын говорил с ним таким тоном. - Киев - мать городов русских! Я к нему столько годов стремился! Жизнь положил, чтоб самому сесть на золотой стол и вас, сыновей, подле посадить. А то бы зачах род мой, как род сыновца Всеволода Мстиславича, как род Святополка Туровского, как роды многих князей. Киев - вот к чему стремиться надо. Утвердись в Киеве - и отсюда зачни собирать землю Русскую и заново её украшать.

    - Нет, отец, - покачал головой Андрей, - мне судьба иное велит. Отдай мне Суздальскую волость в вечное владение!

    - Что-о? - Долгорукому показалось, что он ослышался. - Да ты что? Глушь залесскую на золотой стол меняешь? Я не для того в Киеве садился, чтобы мой старший сын, мой наследник в болота забивался! Ну скажи, чего в том краю такого?

    - Там люди живут, - вздохнул Андрей.

    - А тута им, значит, жизни нету?

    - Видать, нету… Ты и сам столько трудов в ту землю вложил. Неужто не жаль тебе было её городов, сел и погостов?