Иван Бровкин-внук

– А каво? Все ж так делают. Деньги-то нады, а где их взять? – Иван достал из кармана пятирублевую монетку, показал Ермеку. – Все че есть. А работы нет. Только и остается, что на вахту. У меня и права есть, всё открыто, и корочки сварщика. Валить надо. Ни одноклассников, ни вообще моего возраста в Целинном, считай, не осталось. Все уезжают.

– Дурак совсем? – неприязненно воскликнул Сойдет. – Надо оно тебе? Молодой! Пока семьи, детёв нет, можно и дешмански обойтись. Найди себе дело. Поищи. Кто ищет, тот, поди, найдет. Прикинь чё как. Выйди из матрицы, Ванька! А вахта – это вообще рискованно. Вон Байдай на Камчатке на рыбе впахивал, дак не заплатили. Дали на обратный билет и досвидос. Зато теперь рыбу исть не может. Даже селедку.

– Я бы сейчас и без селедки накатил, – сказал Иван, с надеждой поглядывая на Ермека.

– Руби хвосты, Ермек- нойон!

Ермек, не послушал Сергея, достал из внутреннего кармана початую бутылку, подал ее Ивану.

– Только как отвердитель для рук, – сказал Ермек.

Иван сделал глоток из горлышка, занюхал рукавом; уточняя сорт напитка, спросил:

– Маде ин баб Маша Гоммершмидт?

– Маде ин Нурик-контрабас, – с гордостью сообщил Ермек.

– Он в долг дает?

– Только членам «Единой России».

Серега берет лошадь под уздцы.

– Я распрягу пока что. Еремей, огурцы достанешь с подпола, окей?

– Якши, Си-рожа.

****

Возле своего старенького, ушедшего до окон в землю домика, на облупившейся крыше которого сияют две телевизионных тарелки, сидит Захар. По левую руку от него стол, на котором разбросаны инструменты, и стоит ящик для дрели с набором сверл. Захар держит руки в карманах фуфайки и смотрит на улицу вдаль. Он задумчив без единой связной мысли.

Во двор заходит Иван. Ни слова не говоря, пожимает руку Захару, садится на лавочку по другую сторону стола.

Молчат.

– Не помешал? – спросил Иван после паузы. – Курить есть?

– Есть, – сказал Захар, не шелохнувшись.

Иван ворочается на лавочке, снимает и снова надевает шапку.

– Дай.

– На, – Захар некоторой задержкой достает из кармана сигареты и спички, кладет на стол. – Только с коцаной стороны чиркай, – предупредил о коробке.

– У меня зажигалка, – Иван лезет в карман и достает губную гармошку, чему удивляется, с усилием вспоминает. Потом дует в нее. – Музыкальный инструмент приобрел.

– Умеешь?

– Неа.

– Зачем брал?

– А че не брать-то по четыре сотни.

Захар кивнул, признав довод убедительным.

Иван поднял голову к небу, оно прояснилось, лишь облако-запятая фиолетовой кляксой висело на синем фоне.

– Масло опять подорожало, – сказал Захар с необычным радостным удивлением. Иван понимает, что речь не о сливочном или растительном масле.

– Пилу починил?

– Починил, – Захар скривился: починил-то починил, да ненадолго это.

– Давай пропьем.

– Давай.

Тут к ограде подъехал черный джип, который Иван уже видел сегодня. Из машины выходит длинноволосый человек с бородой и усами, подкрученными вверх. Он, одетый во все черное, похож на байкера. Сдвигает на лоб солнцезащитные очки.

Захар встает. Оказывается, он сидел на телевизоре строй модели с деревянным корпусом. Захар поднимает телевизор и несет к машине. Человек в черном в это время открыл багажник.

Захар, ставя телевизор в багажник, говорит:

– Ну, я предупреждал, что он не идет. И без шансов.

Человек ничего не отвечает, закрывает багажник, вручает Захару несколько купюр.

Человек сел за руль, отхлебнул из бутылки чего-то похожего на виски. Автомобиль скрылся, Захар вернулся к Ивану.

– Что за явление? – спросил Иван

– А это местный дурачок. Новый. Пока ты в армейке ошивался. В каждой деревне должен быть свой придурок! Хоть один.

– Ничего себе придурок. Тачка-то!.. огонь!

– Появился по зиме. Купил дом бабки покойной Шмаковой. Кто такой, никто не в курсе. Даже имени не знаем. Погремуха – Антиквар. Из-за того, что ташшит, че-та запасает, скупает по деревне всякое старье. Вот телек этот. У Кравчуков старый сервант, у Тесленок тоже какой-то сундук с говном. Ладно бы иконы старые выкупал, картины там, а он…. Тут либо кака-то тайна, либо край дебилизма. Да какая разница? На вот, – Захар протягивает Ивану деньги. – Шуруй в магаз. Вперед и с песней. Тем более, гармошка у тебя есть.

****

За тем же столом, через некоторое время, сидят Иван и Захар. На столе бутылка водки и полтарашка пива. Они чокаются гранеными стаканами, запивают пивом прямо из горла. Оба уже изрядно пьяны, разговаривают, не слушая друг друга.

Иван рассказывает об армии:

– А щас чё не служить? Год! Считай, дедов-то нету. Да я и пошел-то после технаря. То есть, сельхозколледжа. Чуть постарше уже. Но! Как себя поставишь, как себя поставишь. Мне там один тоже че-то там, а я говорю чё-оо…

Захар говорит о своем:

– Ты понимаешь? Ровно неделю назад как раз. Я ему говорю, ты что ж делаш, нехристь? На Пасху права отбирать! Целый майор. Уже умней надо быть. А этот индюк серожопый грит – «госудавфство уфтановило»…

У Ивана заплетается язык: