Иван-чай. Год первого спутника

— Снег на Крайнем Севере задерживать? — расхохотался Павел.

— А ты что думал? Снег не типично. Но вот металлолом собрать — это и наше дело!

— Лом собирать можно и без почина, — убежденно сказал Павел. — И хулиганье приструнить, по-моему, тоже.

— Ты узко смотришь, — не согласилась Надя. — А у всякого вопроса есть еще и политическая сторона, и о ней забывать не стоит.

— Политическая сторона у хулиганов?! Бить их надо по башке без всякой политики, чтобы тише воды были, и все.

— Нет, ты все же неисправим, — с еще большим сожалением сказала Надя. — Мы, конечно, можем провести всякое мероприятие, но за него другие ухватятся, газеты, как всегда, начнут кампанию. И получится, что у нас этих хулиганов больше всего. Веселенькое первенство! И потом — нечего у милиции хлеб отнимать.

— Что-то у тебя не так выходит, — покачал головой Павел.

Разговора не получалось, они определенно переставали понимать друг друга.

Надя задумалась. После некоторого молчания сказала, будто советовалась с ним:

— Знаешь, Павлушка, я надумала отказаться от комсомольской нагрузки. Устаю сильно в кадрах, пусть переизберут.

— Устаешь?

Надя стала когда-то секретарем, потому что была строга, точна в слове, внушала к себе уважение. И вообще была молодым специалистом из хорошей рабочей семьи, о ней полагалось заботиться и даже выдвигать… Ничего иного, по-видимому, и не требовалось. По форме. Но скоро она уйдет из секретарей, и ничего, решительно ничего не изменится. Какой тут смысл?

— Устаешь? — недоверчиво переспросил Павел. — Но ты ведь на днях рекомендации собирала в партию! Там, думаешь, легче будет?

Надя не ответила. Даже как будто не слышала его. Он был жесток к ней, если мог так безжалостно ставить вопрос.

Пересев удобнее на стуле, она вдруг подняла колено и с болезненной гримасой сняла с ноги маленькую узконосую туфельку. Туфля по виду казалась чуть ли не меньше ее ступни. Надя с видимым удовольствием пошевелила сплющенными пальцами в прозрачном капроне.

— Прямо беда! Купила в прошлом году модные, думала, разносятся, — пожаловалась она. — И мучаюсь. Придется, наверное, в комиссионку их.

Ему вдруг стало жаль ее маленькой ноги с помятыми пальцами и розовой полосой отека на высоком подъеме. Нелепым показался весь разговор и даже то, что они сидели в кабинете кадров, на работе. Унес бы ее сейчас на руках куда-нибудь, в ночь, во тьму, чтобы помириться раз и навсегда, забыть дневные мучения и споры, остаться наедине.

— Знаешь что, Надюшка… — виновато сказал Павел. — Ты не обижайся, когда я ору по телефону, ладно? Так выходит как-то. А я все равно не могу без тебя. Ну? Давай в воскресенье махнем на лыжах куда-нибудь! На Изкось-гору, а? Пойдем?

Надя лениво, ласково улыбнулась, потягиваясь за столом.

— Ох, Павлушка… Некогда в воскресенье. Мне в воскресенье к портнихе нужно. Лучше уж сегодня в кино сходим.

Тут Надя привычно набрала номер Дома культуры, справилась о билетах.

— «Черноморочка». Говорят, там потрясающая песенка. Пойдем?

20

Утром Васюков подозрительно посмотрел в усталые глаза Павла, спросил с понимающей усмешкой, что за свидание состоялось вчера у него с Эрой, женой уважаемого начальника.

— Вообще-то самое верное дело! Пока Пыжов разберется, а у тебя уже, как говорится, вся грудь в орденах! — посмеивался он. — Действуй, брат, в том же духе! Одобряю.

Павел холодно рассказал, в чем дело. Тогда Васюков не на шутку встревожился.

— Теперь, брат, изготовься! — предупредил он. — На этот раз тебе даром не пройдет.

— Что будет? — непримиримо спросил Павел.

— Да уж что-нибудь сообразят. За ними не пропадет! Ты как, поручение Пыжова-то выполняешь? Эти самые хронометражи?

— Нет. Они не нужны никому, — сказал Павел.

— Смотри, на этом и сорвешься.

Тут Васюков вдруг засмеялся чему-то и достал из ящика листок бумаги. Протянул Павлу:

— На всякий случай. Если Пыжов сильно докучать будет, отдай ему. Полный хронометраж дня его благоверной супруги.

Павел машинально взял бумажку. И тут же брезгливо вернул ее бухгалтеру:

— Брось, Васюков. Как-то не по-человечески.

— Ага! Высокая мораль не позволяет нам называть вещи своими именами! — съязвил Васюков. — А это же не кляуза, а до-ку-мент! Ты посмотри-ка! Все с точностью до минуты.

И вдруг начал читать:

— Вот! Занятие косметикой, собеседование с домработницей по телефону, рассматривание журнала мод, чтение книжки «Замок Броуди» — с перерывами, из ящика стола — три часа пятнадцать минут. Остальное — работа. Как? Ведь здорово же!

— Брось, Васюков.

— Стыдно? Ну и мне стыдно. А им нет. Понял? И вот сегодня — захотела заболеть, заболела. До чего же легко живут, прямо завидно.

— Сокращение штатов предвидится, не горюй, — успокоил его Павел.

— Сокращение, оно всякое бывает, иной раз и по алфавиту, — вздохнул Васюков.

В конторе неожиданно появился Ткач. Шагнул к Павлу, обжигая его злым огоньком в глазах:

— Приветик!

— Ты откуда? И в огне не горишь? — полюбопытствовал Павел, принимая вызов.