Иван-чай: Роман-дилогия. Ухтинская прорва

«Санин», новый роман Арцыбашева, недавно появившийся в столицах, по слухам, наделал много шуму. Это был уже не тот Санин — восторженный и робкий тургеневский юноша, развращенный беснующейся с жиру барынькой; это был потомок, впитавший всю пошлость, весь цинизм умирающего класса и бравирующий горькой пустотой собственной души. «Жизнь есть сон, а во сне — все дозволено!», «Какие могут быть идеи, когда на свете есть обнаженное женское тело?», «Бросьте мне кость — и я зарычу, как пес: это доставит мне звериное удовольствие, недоступное человеку! И в этом я буду неизмеримо счастливее вас!» — во всеуслышание кричала душа паяца и хулигана, и тысячи читающих зевак замирали от восторга. Шикарная публика упивалась новым героем дня — «человеком без убеждений», попирающим всякие нормы морали и долга и разрушающим «бессмысленную веру» человека в будущее…

Сам Парадысский мечтал раздобыть эту сенсационную книгу и в прошлое воскресенье обещал ее Ирине.

— «Санина» принес? — с игривым кокетством повторила она, соскользнув с тахты и обнимая Станислава.

Парадысский легонько отстранил ее, присел на стул.

— Нет, не нашел еще «Санина»… — озабоченно сказал он и вдруг с неожиданной прямотой добавил — О книжке придется пока забыть. У меня большие неприятности на службе, Ирен!

— Что случилось? — настороженно вскинула она брови и придвинулась к нему на самый край тахты.

— Ты должна меня спасти, Ирен. Ты сделаешь это!..

— Ты пугаешь меня? Просто какое-нибудь недоразумение? Да? Ведь все твои знакомые глубоко порядочные люди, они не могли подвести тебя?.. — залепетала Ирина, еще не осознав всей опасности положения, в котором оказался ее Стась.

Наивное дитя! Окружающие настолько порядочны, что честному человеку среди них вообще нечего делать. Разве — помереть.

— Нужно пятьсот рублей сегодня же! — как заклинание выкрикнул Станислав и, не задумываясь, дал самые исчерпывающие объяснения причин столь тяжелого случая: — Сегодня же, ибо речь идет о ревизии моей службы. Деньги я верну очень скоро!

Она испуганно моргала наивными глазами.

— Что… разве у тебя так велика растрата, Стащь?

Станислав встревожился. Ох, еще ко всему прочему оскорбленные чувства!

— Это очень сложное, запутанное дело. Но деньги нужны на самое короткое время, Ирен! Через две-три недели мне должен переслать изрядную сумму… э… подполковник Воронов… — мгновенно нашелся он, переадресовав долг, а заодно повысив своего кредитора в чине. — Ты же помнишь, наверное, как он прокатился здесь за счет наших лопоухих банкометов! Лишь один я смог защитить престиж города. Он проиграл мне так много, что не смог сразу выдать всей суммы. На днях я жду полного расчета, но мне надо сегодня, сегодня, пойми, дорогая!

— Я понимаю… Но… как же я смогу? — вдруг испугалась Ирина. — Где же взять? Таких денег у меня нет, Стащь, дорогой…

«Опять этот Стащь!» — с угрюмой злостью подумал он, на миг представив всю значительность запрашиваемой суммы, но тут же решил держаться до конца: иного выхода все равно не было.

— Заложи брошь. Она стоит дороже! — прямо предложил Станислав, — Покуда отец приедет, мы вернем ее на место!

Ирина порывисто встала перед ним, заломив руки и устремив растерянные глаза куда-то выше его головы. Надо было немедленно решать нечто важное, а она не привыкла задумываться. Это свыше ее сил.

— Пойми, дорогая, — настаивал Станислав, — или твой кредит, который скоро же будет возмещен, или… мне страшно сказать, но дело зашло слишком далеко!

— Но, Стащь! Ведь отец не потерпит! — чуть не плача, взмолилась Ирина. — На днях он должен приехать и обязательно полезет проверять мой гардероб и шкатулку…

О, Ирочка от души была готова помочь ему! Она не мыслила дальнейшей жизни вне среды, которая так манила ее. И это он, он, Станислав, мог навсегда ввести ее в эту среду. Из-за него она отвергла Ваську Козлова — гимназиста и пароходчикова сына. Из-за него стоило рисковать! Ведь он был единственным человеком высшего круга, который не только не презирал ее, а предпочел всем.

Но ведь и он должен понять, что она никогда не держала в руках такой огромной суммы, что так легко было потерять отцовское расположение, которое и без того ежегодно испытывалось переводными экзаменами и намеками попечителя…

— Я, право, не знаю… — не совсем уверенно прошептала Ирочка, и по ее тону он понял, что еще не все потеряно. Стоит только нажать — и она сдастся, как сдалась уже ему во всем остальном.

— И это самоотверженность женщины!.. — театрально вскричал он, но договорить не успел.

Кто-то торопливо взбежал по внутренней лестнице, нетерпеливо застучал в дверь.

Парадысский отступил в сторону и, слегка смешавшись, сам разрешил войти. «Проклятый день!» — возмутился в душе он, еще не зная, что само провидение протягивало ему руку помощи в этот решающий момент. В комнату шагнул раскрасневшийся от быстрой ходьбы земский секретарь Веретенников — отчаянный проныра и сплетник.