Иван-чай: Роман-дилогия. Ухтинская прорва

Но не прошло и двух десятков лет после смерти Петра, как промышленная жизнь России ознаменовалась малозаметным, но весьма примечательным фактом. Энергичный и смелый купец Прядунов, тот самый, что на свой страх и риск сумел построить где-то на забытой богом Ухте нефтеперегонный завод, при немце Бироне был посажен в, тюрьму за неуплату десятинных денег с добытой нефти (тридцати пяти рублей с четвертаком) и умер за решеткой, пока разбиралось это «важнейшее государственное дело», которое, кстати, сразу же было прекращено за смертью ответчика.

Ни очевидные трудности разработки далекого месторождения «горного масла», ни крайняя необходимость поддержки прядуновского почина не укладывались в канцелярскую строку; законной во всех отношениях была лишь смерть…

Далее пошли вершиться дела еще более странные.

В 1844 году архангельские, вятские и вологодские купцы подали прошение архангельскому губернатору маркизу де Траверсе учредить торговый дом на Северном море и порт на реке Печенге. Губернатор наложил на прошении резолюцию, поразительную по цинизму и тупости: «Какой еще дом? В этих местах могут жить только два петуха и три курицы! Отказать».

Сибирские наместники старались не отставать от архангельских. И здесь полезная деятельность, по российским обычаям, не приносила лавров. Когда енисейский купец Михаил Сидоров внес на открытие Томского университета двадцать пять тысяч рублей, постоянно докучая разными проектами о расширении изыскательского дела, генерал-губернатор Восточной Сибири граф Муравьев немедля заинтересовался личностью Сидорова: «А не скопец ли он?»— и поспешил выслать предприимчивого купца административным порядком в Архангельск, как крайне беспокойного и вредного человека.

Сосланный на Крайний Север, Сидоров запросил разрешения производить разведку на золото по Северному Уралу и речке Шугор, в чем получил незамедлительный отказ.

Тогда он обратился с новой просьбой — разрешить разведку геологических богатств на Новой Земле. Пришел ответ: «Так как Новая Земля не причислена к казенным дачам и вообще не упоминается в Горном уставе, отвод разрешен быть не может…»

А наряду с тем министерство государственных имуществ уже с 1844 года, в течение двадцати лет, безуспешно отыскивало смельчаков, желающих разрабатывать горные богатства Севера.

В 1864 году, узнав от лесничего 2-го мезенского лесничества Гладышева о выходах нефти на Ухте, Сидоров обратился в министерство с просьбой об отводе ему трех квадратных верст для изыскательских работ, ссылаясь на 2286-ю статью Горного устава. В прошении он указывал: «Промысел на Ухте принесет кроме доходов казне заработки бедным крестьянам, проживающим на реках Ижме и Печоре, могущие улучшить их незавидный быт…»

Через два года Санкт-Петербургская палата благочиния сообщила свое мнение: «Так как сам Сидоров означенного месторождения не открывал, а в 1843 году Ухту уже описал проезжий путешественник граф Кейзерлинг, то до утверждения нового Горного устава разработка дозволена быть не может».

О том, что задолго до графа Кейзерлинга, еще в 1745 году, на Ухте существовал промысел Прядунова, в ответе не упоминалось.

Михаил Сидоров оказался на редкость настойчивым. Человек широкой натуры, большой эрудиции в вопросах промыслового дела, автор ста восьми трудов и статей по исследованию Севера и Сибири, он преследовал, конечно, не только коммерческие цели. Интересы его были более широкими, а богатые прогнозы освоения Севера захватили его.

Чтобы как-то воздействовать на общественное мнение, он основал в столице показательный чум — подобие этнографического и геологического музея. У входа в чум была помещена статуя: бедный ижемский охотник держал в одной руке блюдо с хлебом, а другой протягивал каждому входящему пергамент с надписью: «Я не прошу казенного хлеба, а прошу внимания к моему забытому краю и — работы!»

Подобные демонстрации не могли тронуть высшую бюрократию, но верный себе Сидоров продолжал настаивать в официальном порядке и в марте 1867 года получил наконец от министерства государственных имуществ письмо следующего содержания: «Что как отдача приисков на всем пространстве залегания ископаемых в аренду одному лицу представляется неудобною, ибо через это установилась бы монополия, разрешено отдать прииски на двенадцать лет Сидорову и Амосову в одну квадратную версту каждому, с платой оброка в размере существующей в Архангельской губернии подесятинной платы — 30 копеек за десятину в год…»

Окрыленный успехом, Сидоров немедля заключил контракт со шведскими специалистами и послал их на Ухту, а сам уехал в Париж. Там его настигла петербургская депеша, в которой сообщалось, что разведка нефти на Ухте вновь запрещается ввиду проекта архангельского губернатора Гагарина производить исследования и добычу нефти на средства государства, для чего министерство государственных имуществ выделяло средства — одну тысячу рублей…