Иван-чай-сутра

Когда автомобиль начал спускаться с очередного холма, в салоне появился какой-то запах. Чем ниже, тем сильнее и резче пахло. Дорога была довольно крута. Справа внизу блестело тускло озерцо, в воде отражалось облупленное кирпичное здание, высокая закопченная труба. Еще одна труба выходила из-под здания, и оттуда хлестала белопенная вода прямо в озеро. Неподалеку купались дети. Вскоре они въехали в самый центр невидимого ароматного облака и увидели табличку с надписью «Спиртзавод». Вокруг стояли дома с огородами и садами, в одном месте на луговине паслась лошадь, на телеге у плетня сидел и курил заросший щетиной мужик с забинтованной по локоть рукой.

— Градообразующее предприятие, — прокомментировал Кир. — Хотя города так и не получилось.

— Город остался в умах. Град невидимый Китеж, — брякнула Маня. — Утонул в спирте.

— А это библейцы постарались! — сразу ответил Кир. — Кто шинкарями работал? спаивал рабочих с крестьянами?

— Под руководством америкосов, — съязвила Маня.

— Нет, зачем утрировать, — ответил Кир. — Америку к рукам они прибрали позже. И уже не спирт, а героин пустили в ход.

Маня фыркнула. Кир обернулся.

— А откуда к нам все это пришло? Кастанеда с кактусом, рок-н-ролл кислотный? Папаша Хаксли с «Дверями»…

— …Виндоус, железо, — подхватила Маня, — диски, флэшки…

— Утечка мозгов, — ничуть не смутившись, откликнулся Кир. — Тоже известно кем организованная.

«Понтиак» внезапно затормозил, так что Маня чуть не свалилась с креслица. Кир тоже от неожиданности дернулся вперед, выставив руку, уперся в панель. Маня метнула взгляд на дорогу, но там никого не было. Она посмотрела на водителя. Его лицо побледнело. Маня испуганно соображала, что же могло его разозлить. Замечание о Китеже? Или… о библейцах? Лицо его полностью соответствовало кличке, которую успела дать ему Маня — Уайт — и цвету волос. Кир тоже озадаченно взглянул на него, поправил бейсболку. «Что-то… случилось?» — спросил он. Голос его, как обычно в нестандартных ситуациях, прозвучал сипло. Уайт еще мгновенье безмолвствовал и не двигался, слышен был только мягкий рокот мотора и какое-то шипение. Но вот лицо его начало медленно розоветь и прямо на глазах покрываться обильной испариной. Он оглянулся на Кира. Его тонкие нервные губы тронула улыбка. «Нет, все в порядке», — проговорил он, переключил скорость, надавил на педаль, и «Понтиак» тронулся.

Видно было, что Уайту неприятно это маленькое происшествие. И чтобы восстановить прежнюю легкую атмосферу, он спросил о Хаксли, не тот ли это Хаксли, вернее Гексли, который был соратником Дарвина?

— Нет! — воскликнул Кир, воодушевляясь. — Не тот. Этот был большим темнилой, шулером, написал библию торчков «Двери восприятия», нагородил кучу всего про вселенский разум, который, мол, скрывает от нас всю правду, вставив нам в мозг заслонку. А если взять отмычку и ковырнуть — дверца и откроется. И эта отмычка: ЛСД, психические грибы, кактус с мескалином и прочая дрянь.

— Он был внуком, между прочим, Гексли, — заметила Маня, — и вообще человеком с научным складом ума.

Кир рассмеялся, кивая на Маню, в подтверждение своих слов.

— Да-да, конечно, великий человек, столп всех Радуг, идол торчков, Моисей-освободитель, блин! Только у меня вопрос. Если это так здорово и прогрессивно, ну, расширять сознание кактусом, почему же торчки-индейцы до прихода белого человека не смогли придумать ни плуга, ни элементарного колеса даже? Как это вселенский разум не вразумил их в открытые двери? Что ж это за прозрение и просветление! Инки своих паханов таскали в носилках по длинным дорогам через Анды, надрывались, а вселенский разум молчал. Не надо им было тайн всяких магических, космических откровений. А надо было обыкновенное колесо. Дурацкое колесо на палочке! Как у пятилетнего ребенка. У них солнце было каменное, в узорах, а колеса не было. Пирамиды, трубки, куртки из человечьей кожи для обрядов, инкрустированные черепа, а завалящего колеса не было.

— Зато календарь майя самый точный в мире! — с досадой выпалила Маня. — И ноль они придумали раньше всех.

Кир засмеялся, хлопнул себя по коленкам.

— Вот-вот! Ноль, но не колесо. А ведь они так похожи! Ну, что ж их не пробило? Не торкнуло? Да и библию кто написал, если уж на то пошло?

— Шинкари, — ответила Маня.

— Нет, трезвые евреи.

— Тебя не поймешь, Кир, — проговорила Маня, — полная шиза.

— Это не шиза, подруга, а суровая объективность. Признак честного ума.

— Уф!.. — откликнулась Маня.

«Понтиак» проехал мимо кладбища и через некоторое время слева от дороги показался громадный камень. «На нем что-то написано!» — воскликнул Кир, выворачивая голову. Уайт притормозил. «Можно посмотреть». Кир вылез из автомобиля и гигантскими шагами направился к камню на зеленой лужайке.

— Историческое место, — сказал Кир, вернувшись. — В тринадцатом веке глинчане здесь били ордынцев. По местам боевой славы едем. Вот что значит мой спонтанный метод, подруга.