Иван-чай-сутра

Автомобиль тронулся, покатил дальше по дороге, усыпанной гравием. По обочине навстречу шел старик в застиранной одежде, вел на веревке корову. «Такой же мог нам повстречаться и в одна тысяча двести с копейками году!» — заметил Кир. Уайт что-то сказал, никто не расслышал, что именно.

Автомобиль выехал к переезду, и, прежде чем пересечь его, Уайт, а с ним и пассажиры посмотрели сначала в одну сторону, потом в другую: влево и вправо уходили рельсы, черные мазутные по бокам и зеркально чистые сверху, — вдалеке, на повороте они сверкали как золотые, попадая под солнце, бьющее из-за макушек огромных берез и елей; по склонам возле железной дороги рдел иван-чай.

«Напрасно все-таки убрали смотрителей», — посетовал Уайт, кивнув на кирпичный квадратный домик без крыши, двери и окон, окруженный бурьяном, цветами, а сзади, примыкавшим к нему яблоневым садом с наполовину усохшими кронами. Ага, подумала Маня, вспомнив, что Железнодорожная Крыса работал именно на таком вот переезде смотрителем, он уже не молод, из тех еще, олдовых, заставших настоящий расцвет. Ну да, а сейчас все в полном упадке и «рок-н-ролл мертв», как поет еще один старичок с блаженной даосской бородкой, отходная его рок-н-роллу затянулась… Но как бы там ни было, а он всегда прав, разве какие-нибудь «Звери» или «Фердинанды» играют рок-н-ролл?

«…очень опасно, — продолжал Уайт, — сомнительная экономия…» Он запнулся и замолчал, как будто снова вырубаясь. Маша поймала в зеркале отражение его лица, оно вновь бледнело, ярко зеленели глаза. Может, он под кайфом? пронеслась безумная мысль. Ну, не такая уж и безумная, если подумать. «Надо автоматику устанавливать!» — откликнулся Кир. Но Уайт, похоже, его не слышал. Он вел автомобиль, судорожно вцепившись в руль, как будто впереди лежала не свободная желтоватая дорога, а вился серпантин над пропастями и тормоза отказывали… Вскоре он обмяк, по его щекам стекали ручейки. «Да, напрасно», — пробормотал он. Под мышкой на рубашке увеличивалось пятно. Ну нет! стремный мэн. И куда он едет?

Они проскочили поворот и въехали в деревню, разбросанную, глядящую темно окнами невзрачных домов, кое-как выкрашенных и вовсе некрашеных и даже не обшитых досками, серобревенчатых, крытых наполовину шифером, наполовину толем, ржавым железом, обнесенных разномастными оградами из сеток, железных столбов, досок и просто неошкуренных жердей, краснеющих срезами; хозпостройки выглядели еще жальче: почерневшие, в заплатах, вросшие в землю, покосившиеся, как будто недавно пронесся буран. И только один дом выделялся среди этих лачуг: кирпичный, двухэтажный, с глухим бетонным забором, с зеленой антенной, на которой белела надпись: НТВ+.

— Увы, у меня такое впечатление, — сказал Уайт, — что монголы все-таки победили в том сражении.

На лужайке пасся пегий бычок, привязанный цепью к вбитому лому. Возле домов в пыли копались куры. «Как же эта деревня называется?» — спросил самого себя Уайт. Заметив выбежавшую на крыльцо белоголовую девочку с прыгалками, он начал тормозить, но девочка тут же юркнула назад. В окне избы мелькнуло чье-то лицо. Уайт проехал дальше и остановился у колонки. Здесь с тазами и бельем возилась пожилая женщина в полинявшем рабочем халате и буром платке. Оторвавшись от стирки, она подняла голову и устремила глубоко сидящие синие глазки на автомобиль. На ее красных руках белела бальными перчатками пена. Уайт спросил, как сейчас лучше проехать в Новую Лимну? Женщина разогнула спину, оглянулась, размышляя над вопросом и, вдруг улыбнувшись беззубо и как-то безумно, ответила, что поворот-то они проскочили! Потом спохватилась и добавила, что и здесь проехать можно, но… лучше не стоит, только запутаешься. А там, позади, дорога прямая — на озеро, лес и дальше на другой лес, до бывшей деревни Старой Лимны, а оттуда уже через лес и там и будет Новая Лимна. Она еще три или четыре раза повторила этот маршрут, что, конечно, было полезно, но звучало как-то странно, словно пластинку заело. «А кого вам там надо?» — наконец полюбопытствовала она.

Уайт не ответил и отчалил.

Женщина смотрела на автомобиль, прикрыв коричневое от солнца скуластое лицо ладонью с высыхающей пеной.

Они доехали до поворота и свернули на другую дорогу — еще более узкую и пыльную, — и с холма увидели озеро с застывшими облаками, березами и склонами, сплошь заросшими иван-чаем, так что они отражались в стоячей воде как распахнутая обложка Маниной книжки. И когда они оказались внизу, Маня сглотнула слюну и попросила Уайта остановить.

— Ты хочешь помочить перышки? — спросил Кир.

— Мы здесь выйдем, — сказала Маня.

Кир обернулся к ней.

— Почему именно здесь?..

Маня открыла дверцу и подпихивала к ней рюкзак.

— Спасибо, — сказала она Уайту.

Тот молча наблюдал за ними.

— Ты хочешь похерить чистоту моего эксперимента? — спросил Кир.

Маня вылезла из автомобиля, вытащила рюкзак, поставила его на землю. Киру ничего не оставалось делать, как только последовать за ней.

— Удач вам! — сказал он на прощанье Уайту.