Иван-Дурак

Четвертый этаж действительно был простоват. Просторная квартира-студия внутри огромного особняка. Белые стены с неоштукатуренной кирпичной кладкой, белая мебель лаконичных форм, белые ковры. Белизну разбавляли большие стеллажи, забитые цветными книжками, журналами, безделушками, и яркие картины на стенах. Одна из них, судя по стилю, настроению и колористике, явно принадлежала кисти Мари Арно. «Как все переплетено в этом мире», – подумал Иван. Здесь была и спальная зона, и гостиная, и кухня-столовая. Это была уютная, изысканная берлога убежденной холостячки. Мужчина в этом белом царстве выглядел чем-то инородным, неуместным.

– А вот здесь у тебя и в самом деле хорошо, – сказал Иван, осмотрев помещение.

– Мое убежище. Только здесь во всем доме я чувствую себя комфортно. Ну и еще в подвале – там у меня бассейн.

Угнездились в креслах из белой кожи. Снова наполнили бокалы коньяком. Выпили. Помолчали. Иван наблюдал за Ириной. Казалось, она что-то хочет сказать, но не может решиться. Внешне она была спокойна, но от нее шли потоки энергии, в которых клокотала обида и злость. Иван никогда не верил во всю эту ерунду вроде энергетики, но сейчас вдруг почувствовал, что его захлестывают потоки эмоций женщины, сидящей рядом. Они были вполне материальны. Он заерзал в кресле, ему вдруг стало страшно, он понял, что все эти сильные разрушительные чувства сейчас будут облечены в слова и обрушены на него, и тогда ему не сдобровать. Возмездие свершится. Теперь он это знал точно. Ирина оторвалась от созерцания абстрактного полотна на стене, выполненного в багряных, тревожных тонах, посмотрела Ивану в глаза. Ее улыбка… Наверное, так улыбнулась бы змея, перед тем, как ужалить человека, впрыснуть в него смертельную дозу яда. Сейчас начнется.

– Когда ты меня бросил, я была на втором месяце беременности. Как раз собиралась тебя обрадовать, а ты…

Яд начал разливаться по крови.

– И что стало с этим ребенком? – сдавленным голосом спросил Иван, хотя уже знал ответ.

– Его нет. Я сделала аборт. Родители не поняли бы меня. У меня не было другого выхода.

Яд сделал свое дело. Иван продолжал сидеть в белом кресле. Вроде бы даже дышал. Сердце билось. Но живым себя не чувствовал. А лучше бы и умер. Смерть избавила бы его от этой пытки. Получилось, что он спас чужого ребенка и убил своего… Море, солнце, белый песок, домик на берегу. Бежать. Бежать! К черту всех баб! От них одни неприятности. Одиночество. Уединение. Холст. Кисти. Краски. Бежать! От себя не сбежишь. От этих баб не сбежишь. И спустя почти двадцать лет прошлое тебя достанет. Схватит за горло своими бесплотными, но отчего-то могучими руками и удавит чувством вины, убьет веру в себя, раздавит тебя. Спас чужого и убил своего! Остроумнее шутки судьба не могла и придумать. Просто шедевр! Гениально! Браво! Жидкие аплодисменты жертвы.

Иван сидел, закрыв лицо руками, и раскачивался из стороны в сторону. Воплощение скорби. Ирина смотрела на него и улыбалась. Удовлетворенно. Наслаждалась видом поверженного врага. Этого мига она ждала долгие годы. Готовилась к нему. Она была сейчас не женщиной. Сейчас она была Эринеей, карающей богиней мести. Возмездие свершилось! Справедливость восторжествовала!

Иван слишком резко убрал руки от лица. Ирина не успела спрятать выражение ликующего злорадства. Иван его заметил.

– Мне жаль тебя, – сказал он печально, – мне очень тебя жаль.

– Ах, тебе, оказывается, меня жаль. Как трогательно! Раньше нужно было жалеть! – взвизгнула Ирина.

– Помолчи! – сказал Иван таким тоном, что она умолкла. – Осужденный имеет право на последнее слово. Да, мне тебя жаль. И тогда было жаль, а сейчас особенно. Ты сама разрушила свою жизнь. Сама. Да, я виноват перед тобой. Да, я совершил подлость. Но ты со своей гордыней… ты ведь могла бы мне сказать о ребенке, и все было бы по-другому. Та женитьба… она ведь для меня тогда действительно была всего лишь выгодной сделкой. С той женщиной меня ничего не связывало. Я думал о нас с тобой. Много ли шансов у нас было в начале девяностых обзавестись собственным жильем? Да их вообще не было. Ты прекрасно это знаешь – на хлеб не всегда деньги были. И вдруг – подарок судьбы. Мы с Ольгой и не планировали жить вместе, нам нужно было просто создать видимость семьи, пустить пыль в глаза ее родственникам, друзьям и партнерам отца. Я не собирался тебя бросать, мы бы продолжали встречаться. Но ты же отказалась меня выслушать! Ты не дала мне ничего объяснить! Ты не захотела меня понять! А ребенок… Решение о его жизни и смерти принимала ты. Я о нем даже не знал. Гордыня, злость, месть! Вот, что тобой двигало! Признай это, наконец! Мне жаль тебя! Ты могла бы переболеть, простить обиды и жить дальше. Но ты выбрала другой путь! Путь мести! Ты можешь винить в этом меня, и ты будешь права, но выбор у тебя был. Не я виноват, что ты выбрала этот путь! Ты отомстила. Да, ты жестоко отомстила. Теперь мой черед мучиться… Риша, я тебя очень прошу, поставь на этом точку в своей злобе. Обернись вокруг – мир многообразен, в нем тысячи возможностей. Ты же можешь быть счастлива! Прости меня, прости себя! Еще ведь не поздно, и в этом доме вместе с тобой может жить мужчина, может звучать детский смех. Забудь обо мне, живи дальше!

– Правда? Ты думаешь, меня кто-то сможет полюбить? – спросила Ирина со слезами в голосе. В это мгновение она не была ни преуспевающей женщиной, ни тем более Эринеей, она была снова неуверенной в себе девчонкой, чья красота и сила надежно запрятаны под очками и уродливой одеждой. На Ирине было безумно дорогое элегантное платье и бриллианты, но Иван видел мешковатые джинсы и застиранную клетчатую рубашку. Все та же глупая девчонка. Иван думал, что сейчас она начнет орать, осыпать его новыми обвинениями и проклятиями, а она… Непредсказуема, как всегда. – Вокруг меня десятки мужчин, но никто из них не считает меня женщиной, я для них мужик в юбке, понимаешь?

– Насколько я помню, у тебя была потрясающая способность преображаться. Может, самое время совершить очередную метаморфозу? Превратиться в женщину, прекрасную, тонкую, кокетливую, немного коварную, соблазнительную. Ты ведь красавица. Настоящая красавица.

– Правда?

– Правда. Честное пионерское. Тебе нравится кто-нибудь?

– Да, – вздохнула Ирина. – Архитектором у нас работает. На тебя чем-то похож. Талантливый очень. Умница. Только он намного младше меня.

– На сколько?

– На десять лет. – Ирина опять вздохнула.

– Да ладно, возраст не имеет значения. К тому же десять лет – это сущие пустяки. В общем, мой вердикт: я не думаю, что разница в возрасте в десять лет является преградой для твоего счастья. А ты-то ему нравишься?

– Мне кажется, да. – Ответила Ирина и зарделась. – Иван, но ты же понимаешь, что когда ты богат, никогда не знаешь, что в тебе нравится: ты сам или твои деньги? А я его начальник, к тому же. Самый главный босс. – Снова вздохнула.

– Да, есть такая проблема, – согласился Иван. – Но, Риша, если ты не попробуешь, ты ведь никогда этого и не узнаешь, что ему в тебе нравится – ты сама или твои капиталы. Не бойся. Ничего не бойся! Рискни! По-моему, у стен твоего замка уже должен появиться прекрасный принц и разбудить спящую красавицу.

– Да он уже явился. Ванька, спасибо! Мне нужно было надавать пощечин, чтобы я, наконец, очнулась от кошмара, в который превратила свою жизнь. Ты прав, прав… Нельзя жить местью. Да, я сама испортила себе жизнь. Я думала, что когда мы встретимся, я раздавлю тебя без сожалений. Ведь столько лет я считала тебя источником своих несчастий. А ты… Ты открыл мне глаза: я тоже порядочная сволочь. Не такая уж и жертва. Удобно было прикрываться этой маской, чтобы прятаться от жизни, чтобы оберегать себя от новых разочарований. Ванька, ты просил у меня прощения… я тебя прощаю. Прости и ты меня, если сможешь.

– Финальная сцена индийской мелодрамы! – рассмеялся Иван. – Все обнимаются, целуются и льют мутные, пьяные слезы очищения. Катарсис. Конечно, я тебя прощаю. Иди, обниму тебя, маленькая дурочка. Снова друзья?

– Снова друзья.

Когда Иван в такси возвращался домой, он молил Бога, в которого, в общем-то, не верил, даровать ему ночью несколько часов покоя и отдохновения, сна без сновидений, а главное – без Петра Вениаминовича. Иначе он просто не выдержит.