Иван Ефремов. Издание 2-е, дополненное

«Я до 8 класса читал много, но бегло – по принципу «понравилось, не понравилось». Меня интересовал только сюжет. А затем произошло чудо. Я тогда увлекался палеонтологией и переписывался с Иваном Антоновичем Ефремовым: он меня интересовал и как фантаст, и как учёный. Он пригласил меня в палеонтологическую экспедицию, и вместе с ним я впервые из своей провинции попал в Москву. Конечно, много чего нового увидел и услышал, и пережил событие, которое я считаю переломным и которое сделало меня другим человеком. Жил я в палеонтологическом музее: ночевал в спальном мешке вместе со скелетами динозавров. А вечерами Иван Антонович звал меня гулять – мы выходили на Большую Калужскую (нынче Ленинский проспект) и разговаривали о разных вещах. Мне-то очень хотелось расспросить о динозаврах, полях смерти, фантастике – все-таки великий учёный и писатель шёл рядом со мной. Но Ефремов всё время задавал вопросы, казавшиеся мне странными. Например: «А чем там, Гена, закончилась история в семье Карениных?» Отвечаю: «Да, вроде, нормально. Анна бросилась под паровоз, её старенький муж занимается образованием сына, а офицер куда-то уехал». Ефремов даже остановился: «Ты хорошо подумал? Действительно ли книга об этом?». Я сказал: «Ну да». Его взгляд вдруг стал холоднее, хотя он и относился ко мне очень хорошо. Он велел: «Вернёшься домой, возьмёшь книгу, перечитаешь и мне напишешь». Я понял, что он задал мне какой-то очень мощный вопрос, и если этот экзамен не выдержу, наши отношения могут прекратиться. Приехал домой, перечитал «Анну Каренину» и добрался до VIII части, которая мне всегда казалась лишней: всё ведь уже закончилось, а там ходит Левин, что-то себе думает, гроза… Я заставил себя перечитать её очень внимательно, и до моего детского тусклого мозга дошло, наконец, что Толстой писал этот роман не ради мучений Анны Аркадьевны, Вронского и Каренина, а ради размышлений писателя Левина! После всех этих событий он возвращается к себе в имение, и у него очередная ссора с женой. И он выходит погулять по парку, там где-то жена созывает гулять детей, он слышит её голос. Накатывается гроза, и ему нехорошо на душе, но в то же время вокруг так красиво, так необыкновенно, что он думает: «Что же это я все ссорюсь с женой? Ведь мы любим друг друга, у нас дети…» И ему в голову приходит гениальная мысль – вернуться, подойти к ней, поцеловать руку и сказать: «Милая, давай жить иначе». С этой мыслью он разворачивается и идёт к дому. Гроза накатывается, гремит гром, и чем ближе он подходит к террасе, полный радостных мыслей, тем громче становится голос Китти, созывающей детей. Дети не слушаются, голос становится визгливый, неприятный… Этим и заканчивается роман. Мы не знаем, помирились они или нет, но это – конец романа. Когда я увидел это и написал Ивану Антоновичу, то мы дружили до самой его смерти, потому что во мне проснулось что-то новое. Я начал читать книги, чтобы уловить их суть, стал обращать внимание на личность писателя в книге, и в моём сознании выстроилась целая галерея великий мыслителей. Я принялся вникать в текст и понимать, почему нельзя читать Платонова так же, как читаешь какой-нибудь приключенческий роман, потому что это совершенно разные системы, понял, в чем заключается сходство людей, и в чём – их индивидуальность. Повторюсь: я стал другим человеком»[224].

Вернёмся к палеонтологии.

1960 год станет третьим годом Очёрских раскопок – самых масштабных и удачных за всю предшествующую историю палеонтологии в России и СССР.

Китайцы пригласили Ефремова участвовать в организации палеонтологической экспедиции во Внутреннюю Монголию, надеясь, что он сможет быть её руководителем. Необходимость исследований в этом регионе была ясна уже в 1946 году. Болезнь помешала Ивану Антоновичу вернуться в любимую пустыню. В 1959 году руководителем экспедиции станет Рождественский. Чудинов тоже поедет на север Китая, в Южную Гоби.

Летом 1958 года Ефремов отправился в Малеевку, в дом творчества писателей. Здесь, на берегах чистых прудов старинного Воронцовского парка, Иван Антонович подготовил прочитанный в Москве в 1957 году доклад «О биологических основах палеозоологии» для выступления в Пекине.

Писатели, отдыхавшие в Малеевке, обсуждали, помимо прочего, новый, только что вышедший роман с загадочным названием «Наследник из Калькутты». От его страниц веяло свежим ветром Буссенара, Хаггарда, Коллинза, но в то же время своеобычность книги была несомненна, её буквально расхватывали в магазинах.

Иван Антонович, слыша эти разговоры, загадочно улыбался: он из первых уст знал необычайную историю романа.

В 1954 году Роберт Александрович Штильмарк, отбывавший десятилетний строк в лагерях, ещё жил на поселении в Красноярском крае, когда его старшему сыну Феликсу чудом удалось вызволить из архивов ГУЛАГа три толстые, написанные каллиграфическим почерком тетради в обложках из синего шёлка.

Елена Робертовна Штильмарк-Володкевич, дочь писателя, рассказывала: