Иван Грозный

Россия XV и XVI века также имела свою реформацию. Хотя эта страна была обособлена и закрыта для иностранных влияний, однако она не могла оставаться совершенно нечувствительной к ним и переживала, правда, совершенно по-своему и в узком масштабе революционные порывы и потрясения. Было ли преобразовательное движение обязано своим происхождением развитию мысли в стране или постороннему влиянию, оно уже проявляется с XIV века, главным образом в Новгороде – в этой колыбели и последнем оплоте свободы. Начало его можно отнести к 1376 г. В это время здесь в республиканском городе были замучены и сброшены с моста три еретика, основатели секты стригольников, получившей такое название потому, что один из их вожаков, по имени Карп, занимался стрижкой овец. Секта отвергала всякую церковную иерархию, как основанную на симонии. Церковь, распространявшая в Новгороде свою власть даже на сферу экономических интересов, легко справилась с этим возмущением. Но стригольники вновь напомнили о себе во второй половине XV века. Их учение нашло себе новую пищу в церковной литературе, увеличившейся новыми произведениями, правда, все еще византийского происхождения, но уже проникнутыми более независимым духом. В них указывалось на некоторые недостатки религиозной жизни: на излишества аскетических подвигов, способных лишить веру и благочестие их духовной сущности, а также на порчу нравов среди монашествующих. В то же время в страну проникли учения некоторых византийских ересиархов, павликиан, богомилов, примыкавших к гностикам, манихейцам и мессалийцам. На этом основании выросла масса местных ересей, слившихся скоро под общим названием жидовствующих. Такое название было дано сектантам благодаря некоторому внешнему сходству их учения с учением евреев антиталмудистов, или караимов, нашедших себе пристанище в Новгороде в 1471 году. Некоторые из еретиков склонны были признать еврейскую пасху, еврейский календарь и обрезание по закону Моисееву. Но общим направлением всех сект был рационализм, выражавшийся в отрицании Троицы, божественности Христа, будущей жизни и всех внешних обрядностей христианства. Появление сект оказало православной церкви большую услугу. Оно принудило ее к некоторой работе для борьбы с этими ее противниками, затем заставило ее обратить внимание на самое себя и предпринять внутренние реформы. Одно религиозное движение вызвало другое. Последнее приняло два различных направления. Исправление церковных книг, порученное Максиму Греку, указывает на заботу церкви устранить нападки, касающиеся догматов ее. Но монастырская жизнь вызывала еще более справедливые нарекания. Двойственность в религиозном мире, которую я старался осветить, была зарисована Грозным огненными штрихами в его знаменитых письмах. Вот отрывок известного его послания, написанного в 1575 г., в Кириллов монастырь:

«Воспитанные с детства в воздержании, вы умираете от лишений. Любя Бога, вы уходите от людей, удаляетесь от мирских наслаждений, умерщвляете вашу плоть при помощи жесткой власяницы, опоясываете ваши чресла поясом, сжимающим ваши члены; вы изгнали с вашего стола питательные блюда; вы довели себя до того, что только кожа покрывает ваши тощие кости. Вы отказались ото всех мирских забот, лишением питания вы иссушили ваш мозг, изнурили желудки. Проводя ночи в молитвах, вы смачиваете ваши бороды слезами».

И вот рядом с этим ироническим изображением, изнанка картины, обрисованная на соборе 1551 г.:

«Монахи и инокини постригаются в монастыри не для того, чтобы спасать свою душу, но чтобы доставлять себе приятные удовольствия, шляться постоянно по миру из одного города в другой… Во всех монастырях монахи и игумены пьянствуют… В Москве и во всех других городах они живут и расточают средства вместе с мирянами – мужчинами и женщинами… Архимандриты и игумены избегают братских трапез, а предаются пиршествам в своих покоях вместе с гостями… Женщины и девушки проникают туда беспрепятственно. Монахи и отшельники ходят по всей стране и не стыдятся иметь при себе мальчиков».

Зло не ограничивалось только черным духовенством. На том же самом соборе в 1551 г. говорилось о священниках, совершавших богослужение один раз в 5–6 лет. В церковь они приходили в пьяном виде, ссорились между собою и молитвы произносили навыворот. Лазициус упоминает о попах, которые валялись мертвецки пьяные на площадях, а Герберштейн видел, как их за это били всенародно кнутами. Оскорбляемая таким образом своими служителями, церковь становилась местом не для молитв, а для свиданий, обращалась в клуб, в базар. Мужчины входили туда, не снимая шапок, смеялись, громко говорили, устраивали свои дела и прерывали церковное пение неприличными словами. Эти черты можно сближать с теми явлениями, какие обличались Брантомом, Рабле, Кальвином и Лютером, Но на Западе были и примеры другого рода. Жизнь и подвиги св. Франциска и бенедиктинцев Сен-Мора служили приятным исключением. На Руси же до начала XVI в. таких исключений в жизни духовенства не было.