Иван Грозный

Двадцать пять совещаний не привели ни к чему. Особая аудиенция дана была тринадцатого декабря 1583 года. Боус должен был отправиться без оружия и свиты. Царь хотел говорить с ним с глазу на глаз о «тайном деле». Однако беседа происходила в присутствии целой дюжины людей, между которыми был и Борис Годунов, любимец государя, в будущем – царь. Перед ними продолжалась комедия, начатая Елизаветой. Иван хотел знать намерения королевы относительно Марии Гастингс, а Боус утверждал, что он приехал за тем, чтобы слышать, что будет говорить царь об этом. Припертый к стенке, посланник запутался в увертках и сказал, что Мария Гастингс долго болела и сейчас нездорова. Кроме того, вряд ли согласится сменить вероисповедание, да притом из племянниц королевы она является самой отдаленной родственницей. У королевы есть еще целый десяток родственниц, более близких и более красивых…

– А кто они? – с живостью прервал его царь.

– Я не уполномочен об этом говорить, – ответил Боус.

Иван кипел от гнева. Боус имел с русскими купцами несколько столкновений, во время которых у него вырвались какие-то неосторожные слова. Царь теперь напомнил ему об этом и сильно разгорячился, когда тот начал отпираться. Русские протоколы только упоминают об этом эпизоде. Боус же распространяется о нем подробно. В его докладе был записан такой разговор:

Царь говорит Боусу:

– Вы обращались с моими уполномоченными свысока, что непозволительно, так как между равными мне государями я знаю таких, которым ваша королева не чета.

Боус:

– Моя повелительница такая же великая государыня, как каждый из христианских государей. Она ровня наиболее сильным и может преодолеть всех.

Царь:

– Вы говорите о королях французском и испанском?

Боус:

– Я думаю, что королева может считать себя равной им.

Царь:

– А с императором?

Боус:

– Король, отец моей повелительницы, некогда давал деньги императору во время войн с Францией.

Если верить посланнику, эти слова привели Ивана в такую ярость, что он пригрозил выбросить его в окно. Боус будто бы ответил, что царь может сделать это, но его повелительница сумеет отомстить за обиды, наносимые ее уполномоченному. После этого Грозный грубо приказал своему смелому собеседнику удалиться. Когда тот вышел, он будто бы отозвался о нем с похвалой, говоря, что желал бы иметь у себя таких слуг.

Русские тексты об этом умалчивают. Из них только видно, что спор начался из-за того, что Боус стал отпираться от своих дерзких слов, когда его стали упрекать русские купцы. Царь положил конец препирательствам длинной речью, в которой говорил о том, как началась торговля с Англией, почему пришлось отнять у нее часть льгот и почему их нельзя вернуть теперь. Англичане плохо обслуживают русские рынки. Иван снял с руки перстень и уверял, что де Валле взял за него только шестьдесят рублей, а за большой изумруд на шапке тысячу, между тем как перстень стоил, по меньшей мере, триста рублей, а изумруд тысяч сорок. Боус принужден был согласиться с этим.

Через Писемского царь приказал привезти сукно, шелковых тканей и кружева высокого качества. Кружево он вовсе не получил, а сукно и шелк никуда не годятся. Польские лучше. По знаку государя принесли ткани. Пробуя их на ощупь и сравнивая, Иван продолжил речь. Боус отговаривался тем, что ничего в этом деле не смыслит. Царь выражал свое недоумие: какую это дружбу предлагала ему королева, желая, чтобы торговали только с ней и соглашаясь заключить союз только на словах! Посол ссылался на свои инструкции.

Новое, более конфиденциальное свидание, происходившее 18 декабря, тоже ни к чему не привело. На этот раз присутствовали только Трубецкой, Бельский, Захарьин, Щелкалов и Фролов. Они находились в другом конце залы. Между тем Иван узнал от Джека Робертсона, служившего, вероятно, переводчиком при этих свиданиях, что Боус желает переговорить с царем наедине. Но посол отказался от этого предположения. Он будто бы только сказал, что, будучи послом при других государях, например, при французском короле, он говорил с ними о важных делах без свидетелей.

– Французский двор для нас не пример, – проворчал Иван. – Лучше скажи нам, что можешь, относительно нашего брака.

– Я знаю, что моя повелительница вашу дружбу предпочитает дружбе всех государей, и я лично не имею другого желания, кроме желания нравиться вам и служить.

– Ты назови нам по именам и скажи, каковы собой те племянницы королевы, о которых ты говорил, и я пошлю с тобой в Англию посла взглянуть на них и попросить их портреты.

– Я могу сослужить вам…