Иван Грозный: Кровавый поэт

Костомаров и Соловьев - историки девятнадцатого века, а значит, никак не могут «свидетельствовать» о событиях, происходивших за триста лет до них (при том, что оба вроде бы не замечены в спиритических сеансах с вызыванием духа Иоанна Грозного). Свидетельствовать могут только участники и наблюдатели событий - а вот как раз с ними-то дело обстоит печально. Свидетелей и участников можно по пальцам пересчитать - зато несть числа переписчикам (а то и сочинителям) самых дурацких слухов и сплетен, имя которым - легион…

Вообще-то личная жизнь Грозного, какой бы она ни была, не должна иметь никакого отношения к изучению его деятельности. Поскольку, о ком бы ни шла речь, неприглядные детали в жизни того или иного заметного человека (пьянство, бабы на стороне, незаконные дети, казнокрадство и прочие прегрешения) к серьезному историческому анализу никаким боком не подходят и должны кормить лишь желтую прессу. Классический пример - история (кажется, невымышленная) со Сталиным, которому высокоморальные доброхоты донесли, что блестящий маршал Рокоссовский, вот ужас, спит иногда не в одиночестве, а в компании симпатичных особ женского пола. И вопросили: «Что делать будем?»

Сталин пыхнул трубочкой, подумал и сказал:

– Что делать будем? Что делать… Завидовать будем!

Прежде чем перейти к реальным и мифическим женам Грозного, следует обязательно сказать, что царь, и в этом нет никаких сомнений, всю сознательную жизнь избегал связывать себя браком с женщинами, имевшими отношение к родовитому боярству. Это просматривается настолько четко, что в доказательствах не нуждается.

Проще всего дело обстоит с Анастасией Романовной Захарьиной-Юрьевой - с ней не связано никаких разночтений, мифов и загадок, за исключением ее смерти: ведь почему-то сам Грозный считал, что ее отравили.

Второй женой царя в 1561 г. стала крещеная кабардинская княжна Мария (Кученей), дочь князя Темрюка. Вот как раз ей крупно не повезло: давным-давно стали кружить россказни, что она была невероятно жестокой и до предела развращенной. Порой приходится читать сущие романы, делающие честь мужским журналам, эротоманские повествования про то, как Мария, оказывается, старательно поставляла мужу всевозможных девиц легкого поведения, а сама в то время, пока ее муж развлекался с доступными красотками, соответственно, блудила с молодыми придворными красавцами. За что разъяренный Грозный ее в конце концов и отравил… «Плейбой» отдыхает.

На самом деле даже иностранные фантазеры ничего подобного не сочиняли. «Свидетельства» о распутстве Марии Темрюковны, о якобы царящей во дворце сексуальной распущенности, даже о жестокости характера кабардинки все до единого, если докапываться до корней, основаны на неизвестно кем пущенных слухах и неведомо кем сочиненных сплетнях…

Впрочем, смерть Марии нельзя назвать случившейся при стопроцентно ясных обстоятельствах. Она ездила с царем в Вологду и там заболела. Грозный вынужден был уехать, оставив больную жену на попечение одного из князей Вяземских, - как раз дошли известия о том самом «новгородском заговоре». Вскоре после прибытия в Александровскую слободу Мария умерла. Крайне соблазнительно было бы заявить, что ее отравили бояре, ненавидевшие «чужачку» Марию не менее, чем Анастасию, - но придется воздержаться, поскольку нет ничего, что могло бы сойти за доказательства. Боярскую ненависть к делу не подошьешь…

Хотя сам Грозный и здесь видел преступление - но точных сведений о том, что заставило его так думать, не оставил.

Мария умерла в 1568 г., и вскоре Грозный, как и двадцать лет назад, устроил «всероссийские смотрины», на которые собрал красавиц со всего царства-государства. На сей раз в конкурсе участвовали уже не одни только девицы из благородного сословия - Грозный выбрал себе в жены дочку обычного новгородского купца Марфу Васильевну Собакину.

(По логике событий именно она появляется в гайдаевском фильме, молоденькая робкая красавица: «Марфа Васильевна я…»).

Юной Марфе не повезло больше всех: буквально через неделю после венчания (или через две, это не существенно) она умерла, что, безусловно, загадочно. Попадаются утверждения, что Марфа Васильевна уже выходила за царя, будучи опасно больной, но верится в это плохо: царский брак был событием огромного государственного значения, царице выпадала важнейшая функция - стать матерью наследника, - а потому, никаких сомнений, девушку, проявившую малейшие признаки нездоровья, моментально бы «сняли с конкурса». В следующем столетии на царских смотринах одну из кандидаток, уже, по сути, «утвержденную» царем, все же исключили из списка, как раз за то, что она при всем народе упала в обморок (позже оказалось, что интриганы-завистники из числа папаш-конкурентов подкупили служанок и те зачесали девушке волосы в узел так туго, что она от боли и потеряла сознание - но поздно было что-либо менять…).