Иван Грозный. Сожженная Москва

– Но там не должно быть татар.

– Кто знает, может, как раз там и ожидал мурза Икрам.

– Он бы не допустил разгрома полусотни своих псов.

– Ты прав, но стреляли оттуда. Кто-то очень не хотел, чтобы ты говорил с пленным.

– Да, в этом все дело. Напрасно мы подняли его.

– Все одно стрелок достал бы.

– Отпусти! – Парфенов поднялся, бросился к коню, вскочил в седло, обнажил саблю и поскакал к лесу.

Терневу ничего не оставалось, как последовать за воеводой. Ратник ждал еще одной стрелы или нескольких стрел, но лес молчал.

Врезавшись в кусты, княжич соскочил с коня, огляделся. Спешился и опричник.

– Противник стрелял отсюда, – проговорил княжич.

– Вот, воевода, место утоптанное, и далее у березы следы копыт коня. – Тернев прошел до мелкого куста и кивнул: – Отсюда стрелял неизвестный.

Парфенов осмотрел место, согласился:

– Да. Подножие склона холма, как на ладони, и дальность подходящая. Но кто стрелял?

– Кто? Татарин, посланный мурзой глядеть за тем, как этот Карбулат будет брать село.

– И точно просчитал, что помощник мурзы поднимется на холм, что его с нукерами попытаются взять, что будут держать его прямо напротив места, где залег стрелок, а тот ждать удобного случая, дабы прибить его? Нет, не мог мурза просчитать, что будет делать Карбулат.

– А может, все случайно вышло.

– Случайно?

– Ну да, татарин, посланный мурзой, должен был только смотреть за разорением села, а получилось, на него вышли мы и Карбулат.

– Глянь, куда уходят следы коня, – велел опричнику Парфенов.

Ратник бродил по лесу недолго, вернулся какой-то озадаченный.

– Что, Игнат?

– Ну, перво-наперво, следы. Подковы коня. Такие куют в кузне Чугуева, кузнец свою метку ставит. У татар таких подков быть не могло. Второе, следы поначалу уходят в глубь леса, потом сворачивают в сторону крепости. Опять-таки татарин в Чугуев не пошел бы.

– Это понятно. Значит, что, Игнат?

– Карбулата прибил кто-то из наших.

– Чтобы он не мог говорить со мной.

– Наверное.

– Бордак передал, что мурзу Икрама в осиннике также предупредил русский, и скорее всего он из Чугуева. Поэтому Михайло приказал идти в урочище Санга. Только пошел ли сам туда? О том прознаем, главное, у Икрама в Чугуеве есть человек, который сообщает ему о намерениях наших дружин. И это худо, Игнат!

– Похоже, княжич, предатель ведает о делах воеводы. Значится, близкий к нему человек. Но как он просчитал, что Карбулат будет на холме, а потом пойдет к лесу и именно тем путем, каким шел?

– А вот это узнаем, когда изменник будет у нас в руках. Но покуда не до него, треба идти к Бордаку.

– Что с этим? – кивнул ратник на тело Карбулата.

– Пусть вороны клюют. За чем пришел на землю нашу, то и получил.

– Не по-людски, Василий Игнатьевич.

– Ты это насчет Карбулата молвил, я верно понял? Его похоронить по-людски треба? – удивленно посмотрел на Тернова Парфенов.

– Да.

– Его, который разорял наши села, насиловал баб, детей, убивал стариков, рубил младенцев, а выживших продавал, как скот?!

– Мы не должны становиться такими, как они.

– Ну, Игнат, удивил. Не беспокойся. Сельчане не станут терпеть вонь, когда трупы начнут гнить, захоронят. Сейчас в Марево, собираем дружину, и в Чугуев, оттуда в осинник между Песчаной и Радным, понял?

– Понял, княжич!

– Вперед!

Дружина под приветственные возгласы ополчения и жителей села пошла в Чугуев.

Встречал ее воевода, князь Верейский. Дружина прошла мимо, а Парфенову пришлось останавливаться.

– Да, Петр Петрович?

– Княжич, позволь еще раз выразить тебе благодарность великую.

– Пустое, Петр Петрович, сделали то, что должны были сделать. Извиняй, мне треба торопиться. Бордак осадил татар, что разорили Песчаную, но ты о том ведаешь. Надо побить проклятых и освободить полонян.

– Бог тебе в помощь, Василий Игнатьевич!

– Благодарствую!

Парфенов ударил коня и пошел вдогон дружине. Догнав, вышел вперед, немного позади головного дозора, выставленного десятником Огневым.

– Извиняй, княжич, ты воеводе об изменнике, что повязан с мурзой, говорил? – спросил тот.

– Нет!

– Пошто так?

– Сами отыщем его, когда с мурзой дело закончим. Скажи я сейчас об изменнике, воевода поднял бы шум, учинил следствие, а изменник где-то рядом с князем Верейским, коли ему все наши планы известны. Его, Лука, осторожно брать надо, без шума и суеты. Спровоцировать на чем-нибудь и взять. Иначе не получится. Оттого и не оповестил Петра Петровича об изменнике. Да тот больше пакости уже не сделает, воевода не знает, что мы будем делать, кроме того, что идем в Сангу.

– А что мы будем делать? – посмотрел на князя десятник.

– Перво-наперво, с Михайло Бордаком след разбить десятки татар в урочище, освободить людей, захватить десятников. Коли помощник знал о планах мурзы, да не успел сказать из-за коварства изменника, то могут знать и десятники, что с невольниками.

– А коли не знают?

– Тогда… Да отстань ты, Лука! Одно дело треба сделать, потом о другом думать.

– Может, Михайло Бордак уже знает, все ж он среди крымчаков долго обретался.

– Может, и так.