Иван — я, Федоровы — мы

— Хорошо, хоть в чай не приказал плюхнуть перца, — улыбнулся ему Филин и прислушался к отдаленному гулу самолетов. — «Гармонисты» летят… Разойдись! — И, уходя, сказал повару: — Помощник у тебя боевой. Товарища в беде не бросает. Знаешь, как он сегодня боеприпасы спасал!..

Ушел Филин, оставил Ваню в раздумье… На что отец тоже порою придирчив был, особенно когда Ваня приходил к нему в кузницу помочь: и стоишь не так — под правой рукой; и горн не так раздуваешь, надо ровней; и щипцы не так держишь… Зато вечером, когда они вместе шагали домой мимо куривших на завалинках односельчан и те, уважительно снимая картуз перед старшим Федоровым, благодарили за быстро отремонтированную жатку или здорово приваренный нож к лемеху плуга, отец грубой от ссадин, пропахшей углем и металлом, такой родной ладонью касался Ваниной щеки и говорил в ответ: «Это сынок мне помог. Так что благодарите не «старшого», а «малого» Федорова». И когда в первый месяц войны пришла «похоронная» на отца, Ваня забрался в пустую холодную кузницу и дал вылиться своему горю; там ночью и нашла его мать и плакала с ним навзрыд до рассвета…

Отец замечал все доброе. Поэтому и взволновала мальчишку похвала комиссара. Так и сидел он, обхватив руками коленки…

Пока прибывали и разгружались эшелоны, комдив Сологуб со своим штабом изучал обстановку, производил рекогносцировку местности, устанавливал связь с действующими частями. Свой командный пункт он расположил за Доном, неподалеку от железнодорожного моста — на самой господствующей высоте, откуда открывался широкий обзор излучины Дона, впадающей в него реки Чир, по ту сторону которой были позиции немцев. Здесь, нацелившись на Сталинград, 6-я армия Паулюса уже соединилась своими главными силами с частями 4-й танковой армии Гота, здесь и должна была встать на их пути дивизия Сологуба. Ее полки к исходу вторых суток сосредоточились в роще. Стало многолюдно. Под каждым деревом и кустом бойцы: свалились после тяжелого марша и спят. Овчинников без роздыху перебрасывал со станции грузы и, умаявшись, тоже похрапывал под машиной. Ваня помогал повару выскребать котел. Пришел связной от комиссара:

— Федоров! Иди от кухни представителем на митинг!

И вот со всей рощи на самую большую круглую поляну потянулись представители от всех подразделений дивизии и, скрытые от вражеских самолетов разлапистыми дубами, строились по опушке. Посреди поляны кряжистый дуб в три обхвата. Под его зеленой густой кроной — комдив Сологуб, начподив, комиссар истребителей танков Филин, самый старый коммунист дивизии бронебойщик Пивоваров.

Комдив Сологуб скомандовал:

— На вынос знамени… смирна-а!..

Замерли бойцы. Только слышна далекая орудийная пальба. Среди сотен бойцов самый юный Иван Федоров стоял локоть к локтю с приземистым сержантом Кухтой, еле доставая пилоткой до плеча Черношейкина. Выпятив грудь колесом, он косил глазом то влево, то вправо. Раньше ему приходилось стоять под пионерским знаменем, а вот боевое Красное знамя дивизии он еще не видел ни разу.

В кольце выстроенных частей оставлен проход, оттуда и показалось над головами бойцов алое полотнище с ослепительно горящей в лучах солнца звездой на конце древка. Впереди шел командир с шашкой наголо, за ним знаменосец с древком в вытянутых руках, позади два автоматчика, следом комендантский взвод. Легкими волнами полощется красный шелк, на нем силуэт Ленина и надпись золотом: «За нашу Советскую Родину!»

Сотни взглядов скрестились на четком стремительном профиле человека, портрет которого Ваня знал с тех пор, как помнит себя.

Знаменосец с почетным караулом обошел по кругу все части и застыл в центре поляны.

— Вольно-о!.. — дал команду Сологуб.

Начальник политотдела объявил:

— Слово к молодым имеет Иван Афанасьевич Пивоваров.

Стал у знамени бронебойщик Пивоваров. Острая клинышком бородка, строгий по виду, похожий больше на старого кадрового офицера, чем на бойца.

— Сыны мои, гляньте… — повел он рукой.

Ваня со всеми повернул голову… В просвете темных дубовых стволов сверкал чистым серебром Дон, а еще дальше, словно радуга, повис над рекой красными дугообразными фермами мост.

— В девятнадцатом мы гнали беляков по этому мосту. Богато здесь пролилось крови ваших отцов и дедов. А теперь… слышите?!

За Доном, все сильнее разрастаясь, громыхало сражение.

— Завтра, а то и сегодня ночью схлестнемся с фашистом. Думаю, сыны, и вы не посрамите своих отцов!

Пивоваров опустился на колено, взял бережно обеими руками, словно новорожденного, алый шелк знамени и поднес к губам.

— От молодых кто даст ответ отцам? — спросил начподив.

Взметнулся лес рук, и Ваня тоже поднял руку. Комиссар Филин сказал что-то начподиву, и тот объявил:

— Слово имеет комсорг истребителей танков лейтенант Дымов.

Лейтенант робко вышел из строя. По-юношески угловатый, смущаясь от устремленных на него глаз, он встал у знамени, помолчал и неожиданно смело заговорил:

— Мы по книгам да рассказам знаем о революции и гражданской войне. Только мечтали быть такими, как наши отцы. Теперь и наше время пришло. Докажем, ребята?