Иван — я, Федоровы — мы

— Сиди, пока не окончится обстрел. Не обижайся на лейтенанта. Нельзя нам себя обнаруживать. — И Кухта показал ему на искусно замаскированные огневые.

Только теперь Ваня увидел незаметно разбросанную вокруг землю, припорошенную полынью пушку в укрытии. Поодаль, в ямах, лежали ящики со снарядами. Ровик, в который он влетел, тоже был прикрыт полынью. «Тут побольше работы, чем закопать кухню!» — отметил он. Присмотревшись, обнаружил выдолбленную нишу — там стояли бутылки. «Это и есть горючка!» догадался он и незаметно сунул по бутылке в карманы, прикрыв горлышко гимнастеркой.

Удовико с Овчинниковым похрапывали. Ваня решил опробовать одну бутылку и, взяв спички, пошел в глубину балки. Сбил камнем сургуч, выковырнул пробку… Из горлышка вырвался сноп огня…

«Мина угодила в машину с продуктами!» — всполошился Богданович, заметив дым в районе кухни, и сорвался с наблюдательного пункта. Комиссар Филин еле поспевал за длинноногим капитаном. Спускаясь в балку, они увидели, что машина и кухня были в целости, повар и шофер безмятежно спали. А поодаль бушевало пламя.

— Что у вас тут горит?!

Удовико даже во сне узнал голос Богдановича и, еще глаза не успев открыть, вытянулся по стойке «смирно». Капитан пробежал дальше и все понял по осколкам бутылки и разбросанным спичкам. Ваня, скорчившись, лежал на земле. Богданович оторвал его руки от лица и убедился, что глаза невредимы, но сильно обожжена кожа.

— Мигом Аню сюда! — приказал он повару.

— Отставить, — сказал Филин сорвавшемуся с места Удовико, — сама бежит.

— Кого убило? Ранило? — еще издали крикнула Аня.

— Глаза, глаза ему посмотрите…

— Миною или чем?

— Проверьте глаза!

— Я тичас, товарищ капитан, тичас… — От волнения Аня не могла выговорить «сейчас». — Ванечка, глянь на мою руку… Видит, видит, товарищ капитан… видит! Ой! Не реагирует…

— Что вы цацкаетесь с ним! — прикрикнул капитан. — Боец Федоров, ко мне!

Ваня подошел к Богдановичу, обожженные губы не давали слова вымолвить.

— Боец Федоров, марш к комиссару!

Парень четко повернулся к Филину.

— Все видит, — заключил капитан. — Где бутылки с горючкой взял? Покажи рукой!

Ваня протянул руку в сторону переднего края, откуда слышался треск пулеметов.

— Утащил с огневых Дымова, — сразу определил комиссар.

— Лейтенанта Дымова ко мне! — потребовал капитан.

Повар бросился исполнять приказ…

Аня смазала пострадавшему лицо, затем стала бинтовать. Капитан сердито вышагивал. Филин старался успокоить его.

— Откуда ему знать, что горючка без спичек вспыхивает?..

— И нечего знать! — еще больше возмутился Богданович. — Из-за этого пожара нас могли разбомбить! Люди без боя погибли бы!

— Все-таки мальчишка… Рядом война, а ему приходится кашу варить…

— Жалость, комиссар, иногда боком выходит.

— И жестокость тоже, товарищ капитан.

— Ты где учился?

— В университете на истфаке.

— А я историю изучал на войне. В финскую командир у нас пожалел одного. Разожги, говорит, махонький костер, погрейся. Этот огонек стоил жизни роте солдат.

Ваня склонил голову. Слова капитана жгли больнее горючки.

Запыхавшись, подбежал повар:

— Лейтенант Дымов с пехотой сорвался!..

— Как это сорвался? — Капитан гневно посмотрел на Удовико.

— А так, значит… Немец атаковал наших… Пехота пошла на немца… И лейтенант Дымов с ними…

— И бросил свое подразделение?

— Выходит…

— Выходит?! Война это вам или детский сад?

Повар с перепугу уже ничего не соображал:

— Не знаю, товарищ капитан…

— Что?!

— То есть война, война…

Капитан показал пальцем на Ваню, которого заканчивала бинтовать Косопырикова.

— Под конвоем немедленно отправить в тыл и сдать военному коменданту. Черношейкина ко мне!..

Повар припустился бежать. Навстречу ему, тяжело дыша, со сбитой назад пилоткой и слипшимися на лбу от пота и земляной пыли волосами, с которых по лицу и шее струились подтеки, спускался в балку, покачиваясь словно пьяный, лейтенант Дымов. Увидев Богдановича, он отер тыльной стороной ладони лицо, оправил на ходу гимнастерку, пилотку и, весь подобравшись, уже твердым шагом подошел к Богдановичу.

— Товарищ капитан, прибыл…

Богданович оглядел Дымова с ног до головы и спросил, чеканя каждое слово:

— Кто разрешил ходить с пехотой в атаку?

Дымов молчал, вытянув руки по швам.

— А если бы танки пошли? Мальчишка!

— Я не хотел. Так надо было…

— Кто приказал?

— Никто, — прорвало Дымова. — Вот скажи, комиссар, ты пошел бы в атаку, когда рядом все пошли?

— Пошел, — подтвердил Филин; он-то знал, что такое штыковая атака, испытал курсантом политучилища, когда их бросили на Можайское направление под Москвой. И, помедлив, добавил: — Но капитан прав.

— Это я понимаю… — вздохнул Дымов.

— Бегаешь, а другие пожар устраивают! — никак не мог успокоиться Богданович.

— А я тут при чем? — возмутился в свою очередь лейтенант.

— Бутылку с горючкой у тебя с огневых утащили, — пояснил Филин.

— Удивляюсь, — развел руками капитан, — как у вас этот Федоров пушку не утащил?

Дымов сжал кулаки:

— Где он?! Дайте мне его, гада! Дайте! — Увидел с перебинтованной, как снежная баба, головой мальчишку, и кулаки его разжались…

6