Иван III

Несколько лет назад один наместник государев велел повесить священника, уличенного в краже. Митрополит пришел по этому поводу в негодование и доложил дело государю. Призвали наместника, и он ответил государю, что по древнему отечественному обычаю он повесил вора, а не священника. И после этого наместника отпустили безнаказанным…» (4, 90).

Вмешательство великого князя в юрсдикцию церковных властей, жестокие кары духовных лиц стали обычным явлением уже при Иване III. Под 6996 годом (1 сентября 1487 — 31 августа 1488 года) летопись сообщает: «Тое же зимы биша попов новугородских по торгу кнутьем, приела бо их из Новагорода к великому князю владыка Генадей, что пьяни поругалися святым иконам; и посла их опять ко владыце. Тое же зимы архимандрита Чюдовского били в торгу кнутьем, и Ухтомского князя, и Хомутова, про то, что сделали грамоту на землю после княжи Ондреевы смерти Васильевича Вологодского, рекши: дал к монастырю на Каменое къ Спасу» (18, 238). Подделка грамоты удельного князя Андрея Васильевича Вологодского стала основанием для торговой казни даже не рядового попа, а настоятеля придворного Чудова монастыря. А между тем по тогдашнему закону светский суд был полномочен в отношении духовных лиц только в случае, если они замешаны в разбое или «душегубстве». Но в этом-то и специфика любого законодательства в условиях самовластия: оно действует до тех пор, пока не вступает в противоречие с интересами верховной власти. «Государь всея Руси» одной рукой писал законы, а другой сам же их нарушал…

Самая знаменитая статья Судебника 1497 года — «О ХРИСТИАНСКОМ ОТКАЗЕ». Во всех изданиях памятника она помещена под номером 57. С этой 57-й статьи берет свое начало общерусская система крепостного права. Текст статьи краток: «А христианом (крестьянам. — Н. Б.) отказыватися из волости, ис села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего. Дворы пожилые платят в полех за двор рубль, а в лесех полтина. А которой христианин поживет за ким год, да пойдет прочь, и он платит четверть двора, а два года поживет да поидеть прочь, и он полдвора платит; а три годы поживет, а пойдет прочь, и он платит три четверти двора; а четыре года поживет, и он весь двор платит» (48, 61).

Итак, право крестьян «отказываться», то есть законным образом уходить от землевладельца, на земле которого они живут, ограничивается двумя неделями: с 19 ноября по 3 декабря. Перед уходом они должны уплатить прежнему владельцу определенную фиксированную сумму — «пожилое». Временем перехода назван известный церковный праздник — осенний «Георгиев (Юрьев) день». Этот срок избран был с глубоким смыслом. Он имел хозяйственную целесообразность, так как именно к середине ноября завершались все летние и осенние дела крестьянина. В это время крестьянин, заполнив закрома, был более чем когда-либо доволен жизнью и, соответственно, не склонен к ее перемене.

Введение Юрьева дня как единственного времени для перехода крестьян от одного землевладельца к другому многие историки считают важным моментом в истории крепостного права. Следовательно, Иван III может претендовать на роль кузнеца, сковавшего первое звено той «цепи великой», на которой вплоть до 1861 года самодержавное государство держало большую часть русского крестьянства. Впрочем, некоторые историки видят в решении Ивана III лишь упорядочение уже существовавших в русских землях различных временных ограничений для крестьянского перехода: «Новизна» Судебника только в том, что вместо разных сроков в разных местностях… он устанавливал единый срок для всей Русской земли. Это не усиление закрепощения. Это еще одно подтверждение достигнутого политического единства страны» (52, 195).

Примечательно, что Судебник ничего не говорит о том, кто и как должен наказывать крестьянина, если он все же решится уйти от своего землевладельца, не уплатив «пожилое» или нарушив установленный срок. Очевидно, государство отдавало все это на откуп самому землевладельцу, который должен был решать вопрос методом полюбовного соглашения с нарушителем. Разыскать его не составляло особого труда: переходы совершались как правило в пределах одной округи. Лишь сто лет спустя государство сочло возможным взять на себя розыск беглых, а срок давности по этому преступлению был установлен в 5 лет.