Иван III — государь всея Руси. Книги 1,2,3

— Слышь, как татарове, словно в улье, гудят. Велики станы-то. Спят окаянны, а шум-то и гул токмо от стражи их да от коней и верблюдов. Со всех сторон такими станами Москву обложили. Мы, робята, кустами поползем.

Хошь и темна ночь-то, а лучше кустами. Держись друг за друга и ко мне ближе. Без меня заблудитесь…

Они поползли меж кустов по краю овражка. Вчера еще днем все здесь места высмотрел Ондреяныч, все наметил — куда и как идти. Собрал опять своих охотников поближе и опять в уши им шепчет:

— Сей часец вот кусты кончатся, снимемся все мы скопом и айда бегом.

За мной все бегите. Посвищу, когда будет надобно. На дорогу выбежим, а там рощица есть и снова овраг. С пещерой овраг-то. Зарос весь, камни в нем, а берега круты. Коням нет ходу…

Хотя и знает хорошо эти места Ондреяныч, а все же боится, тревожится сильно. Идут они крадучись, а где и на брюхе ползут. Вот и кустов нет — значит, тут поле перебегать.

— Тут вот перебегать, — шепчет он сиротам, — а кто знает, так ли оно все, как днем-то было. Ну, а не так будет, побежим все едино! К пещере побежим, тамо схоронимся, боле некуда…

Он замолчал, не решаясь сам, что ему делать, вспотел даже от волнения, но потом успокоился. Перекрестился и молвил чуть слышно:

— Кстись, робята, да готовься. Ну помоги, господи! Бежим!..

Они бросились кучей вперед в стремительном беге. Пробежав шагов двадцать, Ондреяныч вдруг запнулся, но не упал: из-под ног у него вскочил лежавший на земле человек.

Понял Ондреяныч, что на татар они наткнулись, а уж поздно, деться теперь некуда, а только бежать скорей надо к дороге.

— Прочищай дорогу ножами! — кричит Ондреяныч. — За мной беги, робята!

За мной…

Шум поднялся всполошный, забегали татары, кричат:

— Яртаул великого князя! На коней! На коней! Русские!.. Яртаул великого князя!

Режутся сироты с татарами, а сами на голос Ондреяныча бегут, и стража татарская к станам своим бежит.

— На коней, — орут истошным криком татары, — на коней! Русские!..

Вот и конский топот раздался, скачут татары в сторону к главному стану, где сам царевич Мозовша стоит.

— Спаси, господи, и помилуй, — бормочет Ондреяныч, — токмо бы местом не ошибиться…

Бежит он очертя голову, а ноги сами место помнят, бегут куда надо, и сироты за ним топают, спешат на свист его. Вот и рощица березовая. Кубарем они скатываются в овражек, и кажется, целую вечность ползут по земле среди колючек и кустиков. Наконец вслед за Ондреянычем заползают все в пещеру.

— Спас господь, — говорит Ондреяныч. — Ишь, они, поганые-то, стражу где поставили. Утресь ничего тут еще не было, ан, вишь, что! Ну да избавил бог…

Сироты радостно крестятся, переговариваясь вполголоса:

— Зарубить могли, окаянные. Человек сто в дозоре-то было…

— Сами, вишь, спросонок испужались, а то бы ссекли нам головы…

— Я двоих проколол кончаром, — гудит злой голос.

— Мы с Семкой ослопами их глушили!..

— А верно, — весело говорит во тьме молодой парень, — верно про государя-то бают. Вишь, и татары его ждут…

— Стой, робята, стой, — вдруг громко и радостно сказал Ондреяныч, — а оно, может, так и есть. Пришел, может, государь-то наш. Слышь, в станах у их шум и гом какой поднялись…

— Поднялись не поднялись, — раздался в пещере злой голос, — а Третьяка жечь надобно. У сирот все пожгли, кой у кого из бояр и купцов пожгли, а Третьяка толстобрюхого с Гаврилычем оставили. Пущай татары как хотят, а ты, Ондреяныч, веди нас к Третьяку!

— А что ж, — согласился Ондреяныч, — жалеть их нечего.

Когда они вылезли из пещеры, то в овраге еще больше стал слышен шум у татар. Поднялись сироты на край оврага. Еще слышнее всполох в станах татарских.

— Право слово, — радовался невидимый в темноте молодой парень, — право слово, государь приехал…

— Государь, государь! — прервал его злой голос. — А может, к приступу татары-то идут, а ты, словно сорока, — государь да государь! Неча тут деять, айда к Третьяку!

Кремлевская стража слышала со стен, что в татарских станах шум поднялся во тьме темной. Сначала шумели, кони топали за Боравинскими воротами, потом шум пошел по всем станам. Вскоре же все стихло. Воеводы решили, что татары хотят приступать, и повелели воинам и горожанам готовить против врагов пушки и пищали, самострелы и щиты, луки и стрелы и прочее, что нужно для боя.

В трудах встретили они на стенах кремлевских восходящее солнце.

Растопча, Дуняхин муж, стоя на стене у Боравинских ворот, в изумлении стал протирать глаза, вглядываясь в окрестные просторы, и вдруг закричал во весь дух:

— Где же татарье?! Где же нехристи?..

Зашумела, закричала стража на стенах, и все воины и даже воеводы, неведомо откуда, враз высыпали на стены. Смотрят все в разные стороны, ищут, а татар нет, словно сквозь землю провалились.

— Ушли! — кричат кругом. — Ушли!..

— А может, западня сие, хитрость ордынская?

Схватился с места истопник Растопча и помчал в княжие хоромы с вестью этой дивной.

— Татары ушли! — кричал он на бегу всем встречным. — Татары ушли!..