Иван Калита

Князь тяжело поднялся. Поднялся и Ананий. Он был чуть выше князя, более строен. У него умные серые глаза, а на лице была печать благочестия. Он проводил князя до выхода и благословил на дорогу.

Князь хотел пройти прямо к себе в опочивальню и завалиться спать. Да не тут-то было. Его давно ожидал ханский баскак. Как пояснил тот, новый рязанский князь Коротопол выставил вооружённых л кадей на границе, и они не пропускают ханских посланников. Зевая, прикрывая рог ладонью, князь обещал во всём разобраться. Видя, что князь утомлён, баскак не стал ему докучать и быстро удалился. Проводив баскака, Иван Данилович еле дотащил ноги до опочивальни, не раздеваясь, упал лицом вниз на кровать.

Проснулся князь, когда солнце играло с церковным куполом. Оно посылало ему лучи, а тот отвечал зайчиками. Иван Данилович какое-то время лежал, глядя в потолок. Потом, закрыв глаза, начал вспоминать вчерашний день. Он помнил, что ему надо сделать нечто важное, а что... выпало из головы. Тогда он стал припоминать, чем вчера занимался: «так, был в монастыре, у Анания, читали рукописи, потом пошёл к себе. Хотел спать. Но ему не дал... не дал баскак! Так, баскак, а он сказал, что выставили рязанцы охрану на границе. Новое дело. Где же они взяли воинов? Василий пусть едет и немедля разберётся!» Он потянулся и рывком, как в молодости, соскочил на пол. Вспомнил и другое: «Я лёг, не раздеваясь. Кто же меня раздел? Никак, Елена позаботилась. Надо к ней зайти, а то не виделись давно».

Неожиданный приход князя её удивил: «Давненько он ко мне не заглядывал. Всё в делах, да в делах. Даже осунулся. Но это хорошо, лишь бы не...»

— Проходи, Ванюша, — ласково проговорила она, отсылая прочь девок, которые расчёсывали её пышные волосы, — ты всё по делам, да по делам, — начала жаловаться княгиня, — тебе неведомо, что заболел Иван.

Иван был вторым сыном. Обличием весь в отца, а вот характером мягок, стеснительный, неуверенный в себе. То ли дело старший! Гордец, правда. Но это со временем может пройти.

— И как он? — спросил муж.

Жена не почувствовала в его голосе тревоги.

— Да Марфа делает всякие примочки, поит отваром. Стал подниматься. Вчера есть попросил.

— Раз есть захотел, значит, пошёл на поправку. А как ты?

Такое внимание и удивило, и обрадовало княгиню.

— Да того дня грудь болела. Думала, богу душу отдам. Да он смилостивился, отпустило.

— Я скажу лекарю, немец к те придёт.

— Не надоть, Ванюша. Я... хожу.

— Не, мать, — последнее время он так её называл, ей даже нравилось, — пусть посмотрит. Ладно, я пошёл. А то мне Ваську надо в Рязань посылать.

— Чё ты всё Васька да Васька. Он у тя и налоги собирает, и... — она почему-то не договорила и замялась.

Князь бросил на неё строгий взгляд и удалился.

Кочева пришёл с худыми вестями:

— Новгород опять заигрывает с Литвой. Как пришёл в Псков этот Алексашко, так опять начинается.

Но князь грозно зыркнул на него очами:

— Ты бы лучше следил за этим коротышкой.

Боярин догадался, о ком шла речь.

— А чё он?

— Да баскак мне вчерась вечером сказал, что он поставил на границе каких-то стражей, и те никого не пропускают. Хан недоволен.

— Кого это Иваныч нашёл? — задумчиво проговорил Кочева.

Князь вздохнул, наверное, вспомнил слова супруги.

— Придётся, Василий, съездить. Хана надо успокоить.

— Понятно!

Василий хорошо знал Ивана Даниловича, знал, что тот очень умно играет роль покорного слуги, а сам потихоньку силёнку копит. «Молодец!» — одобрял боярин князя и охотно выполнял все его поручения.

— Но это ещё не всё! — сказал Кочева не то что с испугом, но осторожно поглядывая на князя.

— Чё ещё у тебя? — неохотно спросил он и, не дав ему ответить, быстро поинтересовался: — скажи, как псковичане встретили Александра?

— Ну, — замялся боярин.

— Рады были. Знаю. А что им не радоваться? Он им во всём потакает, боится, как бы не попёрли. Они позвали, они и выгонят. Это им не впервой. Не их князь. А нам с тобой, Василий, нечего бояться. Мы тут родились, тут и помрём. Ладно, Новгородом займись. Скажи, что Гедимин?

— Гедимин... — произнёс боярин медленно, как бы вспоминая, что о нём можно сказать, — ушёл он из Киева. Оставил наместником не то Довмина, не то Миндова.

Говорят гольшанский князь.

— Скажи, сколько дочерей у него? — князь посмотрел на боярина с любопытством.

— Вроде две или три.

— Боярин, ты должен точно знать, что Гедимин делает, что у него творится в семье, куда войско думает направить, какому богу собирается молиться. Понял? — Потом, словно вспомнив, спросил: — Ты чё хотел сказать?

— Да ладно. Етого хватит.

Князь не стал настаивать, посчитал, что главное сказано, и спросил:

— Так когда к коротышке собираешься ехать?

— Завтра, князь, — ответил Василий безразличным тоном.

— Это хорошо. Ступай, боярин. Миняя пришли.

Василий пошёл.

— За Александром тоже присмотри! — крикнул князь ему вдогонку.

Боярин опять кивнул.