Иван Калита

Князь, никуда не заходя, проехал к церкви. Народ расступился, пропуская князя. Кто-то шепнул послушнику, сидевшему у гроба, и тот уступил место князю. Священники менялись, читая молитвы. А князь сидел, не шевелясь, и смотрел на спокойное лицо митрополита. И невольно всплывали факты их совместных деяний. Много раз их жизнь отравляла Тверь. Вспомнил Иван Данилович и про князя Михаила Тверского, без участия, а скорее давления которого вряд ли бы тверской епископ Алексей настрочил жалобу на митрополита в Константинополь. Иван Данилович, князь московский, в пух и прах разнёс наветы Алексея, и посланцы, которые прибыли в Переяславль, чтобы разобраться, встали на сторону Петра. Тверь была повергнута и тут. С тех пор между ним и митрополитом завязалась дружба, которая длилась до последней минуты жизни Петра. И вот его нет: наставника, помощника, его опоры и поддержки. Как они понимали друг друга! И как этот человек болел душой за Русь! Как он был верен своим делам, почитая слова Иакова: «Вера без дел мертва». Кто же теперь будет патриархом? Может быть, послать монаха Ионна? Но... вряд ли согласится патриарх. Не успел Пётр подготовить его, божьего человека, к такой миссии.

Незаметно подкралась ночь. Опустела церковь. Остался священник да Иван Данилович. Так, не вставая, он и просидел у гроба до утра. С первыми лучами солнца церковь незаметно вновь наполнилась людьми. Подъезжали и князья.

Вот подошёл к Ивану Даниловичу и сочувственно тронул за плечо Андриян Мстиславич, князь звенигородский. Отметился и Константин Тверской, младший брат Александра. В голове Ивана Даниловича шевельнулась мысль: «А почему нет великого князя?» Низко склонил голову молодой князь Дмитрий Юрьевич, внук Андрея Александровича, князя Городецкого и костромского, дяди московского князя. А вот и зятёк...

А народ всё валит и валит. Еле протиснулся боярин Кочева. Вскоре народ стал просить вынести тело митрополита. Но кто примет это решение? А гул нарастал. Князь впервые поднялся и оглянулся назад. Церковь набита до отказа. А народ хочет проститься с любимым митрополитом. И князь решил:

— Пусть простятся!

Когда тело митрополита вынесли во двор кремля, народ повалился на колени. Протягивая к гробу руки, они кричали:

— Отец родной, прости!

От такого крика в небо поднялись стаи перепуганного воронья.

И вдруг митрополит приподнялся. Народ замер. И хоть тихо были им произнесены слова: «Я благословляю тебя, Иване, и святую Русь», а его рука с худыми, тонкими пальцами осенила всех крестом и в бессилии упала, все услышали его слова.

— Святой! Святой! — отозвалась Русь на его благословение.

После похорон митрополита князь московский, никого не приняв, запёрся в своей комнате. Трое суток не выходил он оттуда. Напрасно ожидали его князья. Правда, времени они не теряли, поминая ушедшего. Иван Данилович появился в гриднице, где ждали его князья, на четвёртый день. Его трудно было узнать. Князь был собран, подтянут, строг. Он прошёл на своё место и обвёл сверлящим взглядом присутствующих. Те не знали, что делать: приветствовать ли его радостными криками или выражать сочувствие. Атак как решительного не нашлось, они молчали.

Начал московский князь:

— Сегодня ночью ко мне явился наш митрополит со словами: «Иване, сам господь ведёт тебя к неведомой цели по зыбким мосткам случайностей. Иди! Да будет благословен твой путь!»

Он проговорил это глуховатым голосом, ни на кого не глядя, а упёршись взглядом в стол. Затем протянул руку к кубку и поднялся. Глядя в него, сказал:

— Прими, Господь, его святую душу! Да вечной будет память о нём.

Поднялась вся гридница и, повторив последние слова князя, осушила кубки.

Пока гости закусывали, Иван Данилович что-то шептал на ухо Осипу Уварову.

Выслушав князя, он кивнул и вышел. Когда гости закусили, хозяин поднялся, сказав:

— А сейчас я приглашаю вас проехать со мной.

Многие обрадовались. Сидеть три дня за столом, даже обильным, стало в тягость. Выехав из кремля, они пересекли посад и прямой дорогой стали подниматься вверх. Когда добрались до верхней точки, князь остановил коня и спрыгнул. К нему подскочил Осип и подал топор. Все недоумённо поглядывали на князя. Он пошёл в лес. Все потянулись за ним.

Пройдя несколько десятков шагов, князь остановился. Оглядевшись, он подошёл к могучей сосне, посмотрел на неё снизу вверх и, поплевав на руки, принялся её рубить. Он работал без отдыха, пока она, не качнувшись, вдруг со стоном, ломая ветки, повалилась на землю, пугая окружающий люд. Когда сосна упала на землю, князь, воткнув в неё топор, сказал:

— В память нашего митрополита Петра я закладываю здесь монастырь его имени.

Все присутствующие князья, бояре изъявили желание принять в этом участие. Князь московский не возражал. Назад Иван Данилович возвращался с какой-то лёгкостью на душе, словно он сбросил с себя тяжёлую ношу, тяготившую его.