Иван Калита

— Голова, пригласи воеводу, купца Строиловича, если он не успел отбыть, бояр Савелия Ледовича и Белоута Василия. Да и сам не забудь прийти, — князь улыбнулся.

Протасов вошёл в гридницу уверенно, как человек, чувствующий за собой силу. На нём была дорогая бобровая шуба, скорее не от холода, а от желания показать, кто он есть такой. Из-под неё выглядывал дорогой кафтан. На ногах — сафьяновые, зелёного цвета, сапоги. На голове — соболий башлык. В руках трубкой скручено послание с большой коричневой печатью, болтающейся на суровой нитке.

— Князь, — заговорил он уверенным голосом, глядя твёрдым взглядом на Александра, — мне велено тебе передать, что царь Узбек всем нам, — этим словом он дал сразу понять Александру, что Иван действовал не от себя, а от Орды и своего великого княжества, — повелел искать тебя, князь Александр, и прислать к нему в Орду. Ступай к нему сам, чтобы всем не пострадать от него из-за тебя одного, — боярин поперхнулся, кашлянул в кулак и продолжил: — лучше тебе за всех пострадать, иначе хан опустошит всю землю.

По его лбу, щекам потёк пот. Но он стоял скалой, вперив глаза в князя. Александр опустил голову. Некоторые и даже Лука подумали, что князь смирился. Но он вдруг вскинул голову и заговорил. Голос его был хоть и мягок, но он не походил на сдавшегося человека, покорившегося судьбе.

— Мне следует с терпением и любовью за всех страдать и не мстить за себя лукавым крамольникам, — князь посмотрел на псковичей, сидевших за столом, — но и вам, — он перевёл взгляд на Луку, — недурно было бы друг за друга стоять, а татарам не выдавать, а всем вместе противиться им, защищать Русскую землю. Я поеду в Орду, — объявил он.

Но тут поднялся посадник, подошёл к окну и раскрыл его.

— Князь хочет уехать! — крикнул в окно посадник.

С улицы послышался рёв, а в переходе раздался топот, и в гридню ввалились люди. Впереди — крепыш с большой головой, короткой шеей — известный на всю округу кузнец Пашутка.

— Не пустим, князь, — забасил он.

— Не пустим, — поддержала толпа вошедших.

Тут были разные люди: купцы, бояре, извозчики, рыбаки...

— Умрём с тобой, господин наш хороший, на одном месте, — вопили они.

С улицы вторили им:

— Не езди в Орду! Там ждёт тебя смерть!

Пашутка, подняв руки, повернулся к толпе. Крики смолкли.

— Ну, — он подошёл к князю, — что, князь, ответишь народу?

Князь недолго думал:

— Разве можно бросить такой народ!

— Ура! — ликовала толпа.

Этот крик выплеснулся на улицу.

Когда гридница опустела и князь остался один, к нему вошла Анастасия.

— Что случилось, милый?

Князь всё ей поведал. Княгиня поцеловала мужа.

Возвратившийся Лука всё рассказал Ивану Даниловичу. Князь задумался и велел вновь собирать совет. Решительность псковичан защищать Александра сулила князьям, собравшимся на совет огромные потери. К тому же Ивану Даниловичу стало известно, что псковский купец Строилович спешно отправился к немцам. Великий князь поведал им и об этой новости. Василий Давыдович, стараясь не глядеть на тестя, как бы между прочим сказал:

— Узбека надо звать на помощь.

На что Иван Данилович, уставившись на оконную крестовину, ответил:

— Не пойдёт хан на это дело. Ногайцы, прознав, могут соединиться с литовцами и пойти на Орду. Хан этого, чего скрывать, боится. Да и нам это невыгодно. Если Строилович договорится с немцами и те согласятся помогать псковичам, а Александр дружен с Гедимином...

Князь не договорил, но всем было ясно, что может за этим последовать.

— Что же делать? — вздохнул Александр Васильевич.

В это время ударил колокол. Глаза Великого князя вдруг заблестели:

— Есть выход! — радостно воскликнул он.

Все повернулись к нему в надежде услышать вариант разрешения трудного вопроса. Но князь ничего говорить не стал. Распустив их по домам, наказал, чтобы полки держали наготове.

А вечером князя увидели на митрополичьем дворе. Князь легко, прыгая через ступеньки, точно ему было двадцать лет, поднялся на высокое крыльцо. Ударив колотушкой в дверь, он терпеливо ждал. Загремел засов. Раскрыв дверь, служка обомлел, увидя перед собой великого князя.

— Владыка у себя? — спросил он.

Тот ответил:

— В своих покоях.

— Ступай, доложи.

К князю подошёл не служка, а сам митрополит Феогност. Иван Данилович склонил перед ним голову и поцеловал руку. Митрополит пригласил князя в свою светёлку. Разговор был долгим. Речь шла о том, чтобы Феогност припугнул князя Александра и весь Псков проклятием и отлучением от церкви, если тот не поедет в Орду. Митрополит вначале колебался делать это, объясняя, что церковь не должна вмешиваться в мирские дела.

— Да какие это мирские дела, — убеждал его князь, — не сделаем так, берём на душу огромный грех. Мы не можем не выполнить веление хана. Русь и так стонет от их господства. А тут ещё новые набеги, новые жертвы, плен, рабство, голод. Ты припугнёшь Александра и псковичей. Князь уедет к литовцам, и нам не надо будет идти штурмовать Псков. Сколько спасём народа!

— Это я всё понимаю, — отбивался митрополит, — но... как поймёт патриарх?